Мария Грей - Мой отец генерал Деникин

— Иван Ефимович! Я и не думал, то ты воспитаешь сына в таком неуважении к императору! Он ведь не снял шапку с головы.

Иван покраснел. Антон, до этого, казалось, парящий на небесах, почувствовал, как на глаза его навертываются слезы. «Каким я теперь буду в глазах моих товарищей. Они узнают о моей рассеянности и посмеются надо мной». Отец, догадываясь о замешательстве сына и о том, какой стыд он испытывает, ограничился тем, что объяснил кому-то этот случай лишь робостью ребенка. Антон почувствовал к нему глубокую благодарность. Впрочем, любовь и восхищение его к отцу не знали границ.

«Меня отец не поучал, не наставлял. Не в его характере это было. Но все то, что отец рассказывал про себя и про людей, обнаруживало в нем такую душевную ясность, такую прямолинейную честность, такой яркий протест против всякой человеческой неправды и такое стоическое отношение ко всяким жизненным невзгодам, что все эти разговоры глубоко западали в мою душу». В год посещения царем Влоцлавска в качестве подарка ко дню рождения отца сын сочинил в его честь стихотворение. Он написал каллиграфическим почерком на трех листах «кружевной» бумаги, украшенной ангелом, виноградной кистью и двумя экзотическими птицами. Рифмы не отличались богатством, но орфографических ошибок почти не было и неоспоримо присутствовало весьма благородное воодушевление.

К тебе мои стихи, отец, Текут, как чистые воды. Да сохранит тебя Творец На долгие и многие годы. Я верю, детская молитва К Его Престолу упадет, Я верю, Ангел, твой хранитель, Ее в надземный мир снесет.

Достоин ты Его щедротПо жизни мысли и деяниям,Прожитое тобою не умретПо моим воспоминаниям.Живя в душе простой, незлобной,Без ропота на свет и на людей,Не гнался за мыслей модной,Нигде ни в чем ты не был фарисей.Твой голос правды не угас,Для родины всегда ты был верным сыном,Живи ж теперь, родной, для насИ научи меня быть Русским гражданином.Антон Деникин26 сентября 1880 года

Следует отметить, что обращение на «ты» здесь было поэтической вольностью: в повседневной жизни Антон обращался к родителям на «вы».

В то время как сын сочинял стихотворение, желая отцу «долгих лет», тот первый раз в жизни почувствовал себя нездоровым. Что делать? Обратиться к врачу? Иван не хотел этого, он никогда не обращался к врачу. Он согласился лишь пить настой «волшебной травы», которую собирала соседка. В начале 1885 года уже не вставал с постели. Терзающие его боли сопровождались бесконечными приступами икоты. Нарушая приказ мужа, Елисавета вызвала врача. Тот осмотрел больного и, не утруждая себя никакими эвфемизмами, поставил диагноз: рак желудка, жить больному осталось несколько дней.

Антон теперь спал в «приемной». Когда отец мог говорить, он очень спокойно вел речь о смерти. Тринадцатилетний мальчик втихомолку плакал, но молил Бога о чуде. Больной также молился, иногда громко, повторял одну и ту же фразу:

— Господи, сделай такую милость, чтобы я умер в тот же день, что и ты!

Приближалась Пасха. Каким образом умирающий мог протянуть еще несколько недель?

Иван позвал сына. Он хотел говорить с ним.

— Скоро я умру. Я оставляю тебя и мать в нужде. Не горюй, Бог не оставит вас. Будь только честен и заботься о своей матери. Бог сделает все остальное. Я жил достаточно долго, благодарю Создателя за все. Единственное, что меня удручает, — это то, что я покидаю вас, не увидав твоих офицерских погон.

Последний раз больной говорил так долго, теперь можно было лишь разобрать едва слышимую молитву:

— Господи… сделай так, чтобы я умер в один день с тобой! В поддень страстной пятницы, когда Антон пел в деревенской церкви благовест страстей Господних, за ним прибежали:

— Иди скорее. Тебя спрашивают дома.

Антон, запыхавшись, вбежал в маленькую комнату. Его отец умирал. Он отошел в три часа… как раз в то же время, что и Иисус Христос.

Глава II

АНТОН

Господь, выполнивший последнее желание умирающего, не взял на себя труд «сделать все остальное», то есть позаботиться о благосостоянии убитой горем семьи.

Месячная пенсия вдовы сократилась теперь до 20 рублей. Шитье и вышивка приносили гроши. Как жить? Антон предложил давать уроки мальчикам, которые были моложе его. В двух семьях приняли его услуги. Антон ежедневно помогал детям делать домашнее задание. Это приносило 15 рублей в месяц.

«Никакого влечения к педагогической деятельности я не имел, и тяготили меня эти занятия ужасно. В особенности зимой, когда рано темнело. Вернувшись из училища часа в 4 и наскоро пообедав, бежал на один урок, потом — в противоположный конец города на другой. А тут уже и ночь да свои уроки готовить надо… Никакого досуга ни для детских игр, ни для Густава Эмара. Праздника ожидал, как манны небесной».

В тринадцать лет Антон — ученик четвертого класса городского лицея. После двух лет учебы в муниципальной школе он, в возрасте девяти лет и восьми месяцев, блестяще сдал вступительный экзамен в первый класс лицея. Год был закончен успешно и экзамен во второй класс казался только лишь формальностью, когда ребенок заболел ветряной оспой и скарлатиной и пришлось прервать занятия. Старый, срочно призванный отставной военный врач лишь только взглянул на потерявшего сознание и мечущегося в жару ребенка, перекрестил его и вышел, не сказав ни слова. Обезумевшая мать кинулась звать «гражданского доктора», который быстро поставил мальчика на ноги, но Антон уже не мог наверстать упущенное. Из хорошего ученика он превратился в посредственного и был вынужден остаться в пятом классе. В течение года он ничего не мог понять из объяснений учителя математики Епифанова. Для того чтобы постичь тайны алгебры, геометрии и тригонометрии, ему пришлось пожертвовать каникулами. Он стал работать и вошел во вкус математики. К началу года он знал все правила из учебников и умел решать все предложенные в них задачи.

Увидев знакомые парты пятого класса и учителя Епифанова, Антон внутренне возликовал.

— Ну вот мы и опять вместе, Епифаша!

Епифанов был буквально влюблен в свой предмет. Хорошими учениками он считал только тех, кто был силен в математике. Ко всем остальным он относился со снисхождением, близким к презрению. В начале каждого учебного года он отбирал пять-шесть учеников, сажал их в первый ряд и уделял им особое внимание, обращаясь с ними, как с равными себе. Остальные с завистью и уважением называли этих избранных «пифагорейцами». Пифагорейцы решали совсем не те обычные задачи из учебника, которые предлагались всему классу. Им учитель выбирал гораздо более трудные задачи из регулярно получаемого им «Математического журнала».