Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских - Эндрю Лоуни
«Обида улеглась. У него была вспышка гнева, когда он одевался к обеду, – записала жена Меткалфа в своем дневнике. – Семья, с которой он покончил… Герцог намерен бороться с бизнесом королевского высочества, поскольку по закону король не имеет права препятствовать присвоению титула его жене… Он будет верен короне, но не человеку, своему брату. Эдуард обвиняет того в малодушии»[59].
Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Было решено подождать до окончания коронации, хотя пара объявила о своей помолвке накануне. Жест, будто совершенный с целью затмить королевскую церемонию. А затем пара выбрала датой свадьбы 3 июня, день рождения Георга V.
В рамках плана по улучшению своего имиджа Уоллис дала интервью дальней родственнице Хелене Нормантон для «Нью-Йорк таймс», заявив, что у нее не было желания становиться королевой, и отрицая обвинения, будто она сбежала с изумрудами королевы Александры и имела любовную связь с Риббентропом:
«Я не могу припомнить, что была в компании герра фон Риббентропа больше двух раз: один раз на вечеринке у леди Кунард до того, как он стал послом, и один раз на другом большом приеме. Я никогда не оставалась только в его компании, и между нами не было ничего, кроме обмена несколькими репликами – просто обычная светская беседа, вот и все. Я вообще не интересовалась политикой»[60].
Сесил Битон, в то время только начавший свой путь фотографа, будучи также активным участником виндзорского пиар-наступления, задержался, чтобы сделать несколько предсвадебных снимков. На него произвела впечатление Уоллис, разговор с которой занял его до рассвета:
«Я был поражен ясностью и живостью ее ума. Когда я наконец лег спать, я понял, что она обладала не только индивидуальностью, но и большой внутренней силой. У нее могут быть несовершенства, возможно, она политически невежественна и эстетически необразованна; но она очень много знает о жизни»[61].
Александра, жена Меткалфа, заметила, что ту ночь свадебная пара провела раздельно. «Спокойной ночи, сэр», – сказала Уоллис и пожала руку своему будущему мужу[62].
Четверг, 3 июня, выдался на редкость солнечным днем. Сотни туристов стекались к воротам замка в надежде хоть мельком увидеть пару, а продуктовые киоски торговали вовсю. Движение вокруг местной деревни Монц было остановлено в 7 часов утра, и над замком был введен запрет на полеты.
Несмотря на отсутствие всех членов королевской семьи, не обошлось без добрых пожеланий. «В сей день вашей свадьбы мы думаем о вас с большой любовью и желаем счастья в будущем. С любовью, Элизабет и Берти», – гласила одна телеграмма[63]. Уинстон и Клементина Черчилль подарили тарелку, а Адольф Гитлер – якобы золотую шкатулку[64]. Любимым подарком стал держатель для туалетной бумаги, на котором играла песня «Боже, храни короля».
Присутствовало всего семь гостей из Британии: Уолтер Монктон; адвокат герцога Джордж Аллен; Рэндольф Черчилль, выступающий в роли журналиста; Хью Ллойд Томас, друг из британского посольства в Париже; леди Селби без мужа, сэра Уолфорда, которому посоветовали не присутствовать; Фрути и Александра Меткалфы. К ним присоединились тетя Уоллис Бесси – единственный член ее семьи, присутствовавший на мероприятии, – Герман и Кэтрин Роджерс, Китти и Юджин Ротшильд и Бедоксы.
Все прошло скромно. Французское правительство, из уважения к британцам, согласилось не транслировать свадьбу, а попытки сделать это американскими сетями, NBC и CBS, были заблокированы французами. Александра Меткалф сочла церемонию необычной:
«Я и забыла, насколько непривлекательны ее голос и манера говорить. Ее внешность гарантирует, что в любом помещении, где есть хотя бы умеренно красивые женщины, она всегда будет самой уродливой, притом у нее худая, совершенно без изгибов, фигура… Остальные на том вечере, миссис Мерриман – тетя Бесси – безобидная старушка, у которой, должно быть, случился инсульт, так как половина ее лица не функционирует, а рот кривится. Миссис Роджерс – обычная, типичная ширококостная американка. Герман, милый, спокойный, деловитый… Я просто провожу выходные в уродливом замке с людьми (за исключением ЕКВ), которые непривлекательны на вид и совершенно не осознают, что происходит, и которых я не хочу видеть больше никогда»[65].
В 11:30 утра Герман Роджерс сопроводил Уоллис вниз по парадной лестнице в гостиную для проведения гражданской церемонии заключения брака, которую должен был проводить мэр Монса. Уоллис была одета в светло-голубой – впоследствии названный «Уоллис блю» – креп, с открытыми плечами, облегающий наряд длиной до щиколоток, разработанный одним из ее любимых дизайнеров Мейнбохером, с подходящим жакетом и шляпой в стиле ореола от Кэролайн Ребу. Венчали образ брошь с бриллиантами и сапфиром (свадебный подарок герцога), браслет и серьги.
Полчаса спустя Герман и Уоллис вошли в музыкальный салон под «Свадебный марш» Генделя из «Иуды Маккавея» в исполнении композитора Марселя Дюпре для двадцатиминутной религиозной службы. Комната была быстро приспособлена под временную часовню, в качестве алтаря выступал расположенный в прихожей сундук с рисунком из пухлых обнаженных нимф, целомудренно прикрытым шелковым полотном кремового цвета.
Герцог, одетый в черный утренний пиджак и полосатые брюки с белой гвоздикой в петлице, заметно нервничал. Уоллис, для которой это была третья свадьба, казалась более спокойной. Пара общалась со своими гостями и позировала для фотографий, прежде чем сесть за свадебный завтрак в столовой. Подавали омаров, курицу по-королевски и клубнику в сопровождении шампанского, а для герцога – чашку чая «Эрл Грей».
«Было трудно не заплакать. На самом деле, я так и сделала», – написала Александра Меткалф в своем дневнике:
«Потом мы пожали друг другу руки в салоне. Я знала, что должна была поцеловать ее, но просто не смогла. Весь день у меня как-то не задался: мои попытки проявить очарование и понравиться ей потерпели крах.
