Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских - Эндрю Лоуни
Ответ пришел 18 марта, когда сэр Томас Барнс, солиситор казначейства, объявил, что доказательств сговора не обнаружено и брак может быть заключен. Хотя он не опросил единственную служанку, которая могла бы установить истину, горничную Уоллис Мэри Берк, утверждая, что «Королевский прокурор не имеет обыкновения пытаться получить информацию от таких слуг»[50].
Конечно, существовали и доказательства сговора (Эрнест Симпсон был любезно пойман в постели со своей будущей женой Мэри Раффрей, чтобы Уоллис смогла подать на него в суд за супружескую измену), и странные оплаты (считается, что король покрыл расходы Эрнеста Симпсона), и лжесвидетельства. Но королевский прокурор решил не использовать это, как и доказательство прелюбодеяния Эдуарда с Уоллис в Будапеште в 1935 году, где уликой была неподписанная трехстраничная записка[51].
Фрэнсис Стивенсон, который подал возражение, позже заявил, что отказался от своего заявления, «потому что мне так сказали»[52].
В начале апреля герцог отправил своего кернтерьера Слиппера, которого иногда называют мистером Лу, к Уоллис в Канде. На следующий день, во время охоты за кроликом, пса укусила гадюка. Хотя его срочно доставили к местному ветеринару в Туре, ночью он умер. «Моя дорогая, я только что дала Герману коврик мистера Лу, чтобы он завернул его маленькое тельце, прежде чем похоронить. Даже Бог, кажется, забыл о НАС, потому что, конечно, это ненужная печаль», – сообщила Уоллис. «Он был нашей собакой – не твоей или моей, а нашей, – и он так любил нас обоих. Теперь главного гостя на свадьбе больше нет»[53]. Это не было хорошим предзнаменованием для их брака.
Глава 3. Свадьба
3 мая 1937 года был обнародован абсолютный декрет касательно Уоллис, и герцог немедленно выехал на Восточном экспрессе из Зальцбурга с букетом эдельвейсов, дирндлем[54] и багажом из приблизительно семнадцати чемоданов в своем личном автомобиле. Именно там, девять дней спустя, пара слушала Коронационную службу, герцог вязал синюю кофту для Уоллис, пока снаружи бушевал сильный ливень… именно там, как позже вспоминала Уоллис в своих мемуарах, «…картины того, что могло случиться и что должно было произойти, продолжали возникать, гаснуть и сменять друг друга в моем сознании»[55].
Было в той поре свое очарование, но и своя горечь, ведь на 12 мая назначили дату коронации Эдуарда VIII, перенеся событие с конца июня, чтобы зрители, живущие на верхних этажах домов, расположенных вдоль маршрута коронации, наблюдали за процессом, пока деревья не покрылись мешающей обзору листвой. Должны были присутствовать все члены семьи герцога – сердитая королевская принцесса, две его невестки – королевские герцогини, и его мать, которая стремилась выразить свою поддержку новому правлению. Даже нарушив традицию, восходящую к королям Плантагенетов, согласно которой вдова предыдущего государя не присутствовала на коронации его преемника.
Герцог надеялся, что некоторые члены его семьи также смогут присутствовать на свадьбе и что либо один из его братьев, либо Дикки Маунтбеттен вызовутся быть его шафером, но со стороны королевского дома не наблюдалось никакой активности.
«Хотя мне удалось назначить дату вашей свадьбы, которая устроила Берти, Джорджа и т. д., вмешались другие люди и создали ситуацию, которая сделала всех ваших друзей очень несчастными», – написал Маунтбеттен герцогу 5 мая. «Я предпринял несколько попыток уладить дело, но в настоящее время даже я сам не могу принять ваше любезное приглашение. Я еще не совсем потерял надежду, хотя мои шансы невелики. Я напишу снова, когда все узнаю окончательно»[56]. Вместо него шафером вызвался Меткалф.
Не только близким членам королевской семьи, но и друзьям и бывшим советникам было запрещено присутствовать на свадьбе Виндзоров. Перси Браунлоу сообщили, что он поставит под угрозу свое положение лорда-лейтенанта Линкольншира, которое его семья занимала в течение восьми поколений, если решит присутствовать. Улику Александру пригрозили, что он потеряет должность хранителя денег на личные расходы короля, если примет приглашение.
Англиканская церковь не признавала брак разведенных людей, нельзя было допустить, чтобы королевская семья пренебрегала ее учением. Церковь также запрещала всем священникам проводить обряд венчания, и пара уже смирилась с простой гражданской службой. Но тут свои услуги предложил преподобный Роберт Андерсон Джардин, эксцентричный «большеносый, с выпученными глазами, краснолицый» священник из Дарлингтона[57].
Следующий удар не заставил себя ждать. 26 мая на последнем заседании кабинета министров с Болдуином в качестве премьер-министра обсуждался вопрос о статусе Уоллис как Ее Королевского Высочества. На следующий день Монктон прибыл в Конде с письмом, которое еще больше разожгло пламя обиды четы Виндзоров по отношению к королевской семье. Согласно письму, Уоллис не могла рассчитывать на статус Ее Королевского Высочества после замужества[58]. Это противоречило королевской практике – всем женам брата герцога был предоставлен такой статус при вступлении в брак – и британскому общему праву.
Звание герцога королевского высочества, как сына короля, было неотъемлемым правом по рождению, уже установленным Патентом 1917 года, который не был отменен и не мог быть «восстановлен». Исходя из этого, его жена имела право на тот же ранг и статус, что и муж, но утверждалось, что он отказался от своего королевского звания и, следовательно, от звания своей жены. Отречение было связано с тем, что она не стала членом королевской семьи. Теперь, после замужества, ее вряд ли можно было сделать членом церкви – в первую очередь по той причине, что ее муж отрекся от престола.
Берти поддался давлению доминионов, своей матери и жены, опасаясь, что брак Виндзоров продлится недолго и она может снова выйти замуж. Для герцога, воспитанного на идее важности титула и принципа старшинства, это стало настоящим оскорблением. Это означало, что,
