Лавров - Александр Иванович Володин
Следствие 1866 года: «Из дела видно, что найденное у вас стихотворение «Русскому народу» сочинено вами… Комиссия требует от вас откровенного объяснения, с какою целью оно сочинено вами, кому вы читали его или каким другим способом способствовали распространению его…»
У этого стихотворения была предыстория. В 1853 году началась Восточная (Крымская) война, столкнувшая Россию лицом к лицу с более передовыми, капиталистическими странами Европы. Война эта, особенно военные неудачи русских войск, способствовала пробуждению российского общества: по рукам пошли рукописные сочинения, так или иначе осмысливающие внутреннее положение страны. Некоторые из них содержали оппозиционные идеи, критиковали существующие порядки, осуждали крепостное право, охранительную систему самодержавия, засилье чиновничества. Лавров с интересом знакомится с этими материалами, а статью «Мысли вслух об истекшем тридцатилетии России» (как выяснилось впоследствии, ее автором был Н. А. Мельгунов) даже попросил своих близких переписать для него.
Собственное его поэтическое творчество «военных» лет весьма близко по идейной направленности к этой рукописной литературе. Немудрено, что некоторые стихотворения Лаврова той поры начинают также ходить по рукам. Одно из них — «К русскому царю», написанное в начале 1854 года. (Интересно: 24 января 1854 года Лавров — ему всего тридцать с небольшим — составляет духовное завещание. Что это? Уж не предчувствие ли грядущей кары за стихотворную деятельность?) Широко распространенное в списках — под разными названиями — среди петербургской публики, это произведение Лаврова однажды в качестве запретного плода было продекламировано автору кем-то из его знакомых, не знавших, естественно, кто написал его. Патриотическое по духу, содержавшее идею о «гнилости» Запада и о великом предназначении России, стихотворение это, провозглашавшее единство царя и народа, тут же и предупреждало:
Но помни, русский царь, ты нашей силой крепок,
Величьем нашим ты велик:
Без русской доблести престол твой — груда щепок!
Народов мощь — есть мощь владык!
Современниками оно воспринималось как яркое изображение и резкая критика российского бюрократического режима, где вся власть отдана в руки бездарных сановников и где царю грозит участь остаться в памяти потомков не «русским праведным царем», а капралом.
Дальше — больше. В конце 1854 года Лавров создает еще одно политическое стихотворение; оно имеет уже другой адрес — «Русскому народу». В нем, по определению следователей 1866 года, выражалась мысль, что «император Николай I, приняв на себя обязанность думать за всех и царствуя самовластно, усыпил через то духовные силы и энергию русского народа и допустил злоупотребления и беспорядки по всем частям государственного управления, что и выразилось в неудачах Крымской кампании».
И действительно, ведущая тема стихотворения — всевластие российского царя, помазанника бога. Но если царский трон — это алтарь, если в представлении Николая «Россия — это я!», тогда то, что называется законом, есть лишь покрывало преступлений — казнокрадства, воровства, взяточничества…
А что же страна? Народ?
Стыдом и горечью переполнены строки стихотворения, рисующие картину общенациональной летаргии:
Кряхтя, нес мужичок, как прежде, господину
Прадедовский оброк;
Кряхтя, помещик клал вторую половину
Имения в залог;
Кряхтя, по-прежнему дань русские платили
Подьячим и властям…
И низко кланялись продажному вельможе…
И грызлись за чипы,
И спали, жизнь свою заботой не тревожа,
Отечества сыны…
В этой обстановке даже слабый голос гражданского протеста воспринимался как нелепое мечтание и безумие. Общество издевалось над теми, кто осмеливался звать русских «на брань за правду и Россию», от них, спеша, «бледнея, отрекался вчерашний круг друзей», общественное мнение предавало анафеме вольнодумцев, пропадавших «средь смрада рудников…».
