Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника - Костантино д'Орацио
Он решает отправиться «по следам» дяди, пуститься в своего рода историческое путешествие.
Маршрут начинается в Нюэнене, где в 1885 г. родились «Едоки картофеля», продолжается в Париже, подарившем Ван Гогу знакомство с безрассудными бунтарями-импрессионистами. Далее следуют Арль и Сен-Реми, где художник пережил глубочайший кризис и вместе с тем создал самые замечательные свои шедевры. И наконец, финальная точка — Овер-сюр-Уаз: здесь Ван Гог провел последние месяцы своей жизни и встретил смерть.
Структура этой книги воспроизводит основные этапы путешествия Винсента-младшего. Нас ждет знакомство с людьми, окружавшими Ван Гога в разные периоды его жизни и с которыми он поддерживал связь. Вместе с племянником мы побываем в комнатах, где жил художник, посетим места, запечатленные на его полотнах. Вдохнем воздух, которым он дышал, — воздух творчества.
Этап первый
Боринаж. Творческое становление
В августе 1880 г. Ван Гог принимает решение стать художником. Ему всего двадцать семь лет, однако он уже перепробовал много профессий: работал продавцом картин в галерее, преподавал в начальной школе, помогал изгоям с городских окраин, проповедовал Евангелие среди шахтеров. Но ни одно из этих занятий не увлекло его настолько сильно, как живопись.
В шестнадцать лет Винсент поступает на работу в качестве служащего: Ван Гоги — арт-дилеры с хорошей репутацией, проверенной поколениями, так что он без труда устраивается в престижную галерею, работает сначала в парижском, затем в гаагском филиале. Через какие-то пару с лишним лет мотивация пропадает, и он увольняется. Вскоре Винсент находит себе новое дело, которое поначалу воодушевляет его: он устраивается учителем в Лондоне, готовый работать за еду и жилье, лишь бы не возвращаться к родителям. Несмотря на уколы самолюбия, довольно скоро он перегорает и вновь решает все поменять.
Ван Гог отправляется проповедовать среди шахтеров в Боринаж — один из самых бедных регионов Бельгии, богом забытое место, куда ни один другой миссионер не рискнул бы податься. Он помогает несчастным едой и лекарствами, желая облегчить их страдания, так что в результате сам заболевает и просит Тео прийти ему на помощь.
Многие видят в миссионерской деятельности Винсента своеобразный вызов отцу, который всю жизнь проповедовал Евангелие, стараясь, что называется, «не испачкать руки». Мне кажется, что этот жест Ван Гога — скорее попытка исследовать радикальным (единственным понятным ему) способом мир, которого в родительском доме он коснулся лишь поверхностно: мир религии и благочестивых мыслей, вдохновленных чтением Евангелия. Начальство обвиняет Ван Гога в том, что тот принимал чрезмерное участие в жизни шахтеров, вместо того чтобы ограничиться лишь ролью духовного наставника. Для Винсента же нет понятия границ — они существуют только для того, чтобы их нарушать.
Несмотря на старание и рвение, которые Ван Гог проявил к работе, в первые десять лет работы его преследует одно фиаско за другим. Винсента гложет экономическая зависимость от семьи: он часто обращается к родным и неизменно находит у них поддержку.
Мне как племяннику понятно это стремление сделать карьеру вдали от дома, отделиться от семьи. В меньшей степени я разделяю желание сменить род деятельности при первом же возникшем препятствии. Я не унаследовал это ощущение постоянного беспокойства. Внутренней тревоги.
Бабушка с дедушкой с опасением отнеслись к его решению стать проповедником, однако не стали возражать новой смене направления. В отличие от многих художников той эпохи, вынужденных рвать отношения с родителями, чтобы реализовать свою мечту, Ван Гог каждый раз находит поддержку в семье, в какое бы новое приключение он ни ввязался.
«Да, может, это не дело всей его жизни, но, во всяком случае, он не подорвет свое здоровье», — думали его родители. Бабушка с дедушкой всегда давали дяде много заботы, с самого раннего детства, они оправдывали Винсента в любых обстоятельствах и опекали его настолько сильно, что тот рос упрямым и эгоистичным.
Родители вели себя очень мягко, особенно по отношению к первенцу, — пишет моя мать в биографии, посвященной дяде Винсенту. — Как-то раз из Бреды приехала к ним в гости прабабушка Ван Гог. Увидев, как Винсент капризничает, прабабушка, опытная в вопросах воспитания — она вырастила двенадцать детей, — взяла ребенка за руку, дала ему подзатыльник и выгнала из комнаты. Добродушная мать (бабушка Анна) была настолько возмущена таким обращением, что потом не разговаривала со свекровью весь день, и отцу (дедушке Теодорусу) пришлось применить недюжинный дипломатический талант, чтобы примирить женщин.
Письма, которые родители пишут Винсенту в те годы, когда он живет вдали от дома, полны глубочайшей любви и беспокойства за сына. Мне не довелось познакомиться с дедушкой Теодорусом, он умер в 1885 г., но я до сих пор вспоминаю визиты бабушки Анны к нам в Бюссюм, ласковое прикосновение ее шероховатой руки к моему лицу и трепетные рассказы о старшем сыне, таком уязвимом и беззащитном.
В самые беспокойные периоды молодости дяди Винсента, когда он меняет работу каждые несколько месяцев, бабушка Анна шлет взволнованные письма Тео, который, в отличие от брата, довольно быстро сделал карьеру в торговле живописью.
Как бы я хотела, чтобы он нашел работу, связанную с искусством, или чтобы был поближе к природе.
Возможно, она не имела в виду непосредственно работу художника, но интуитивно угадывала склонности сына.
Именно природа станет ведущей темой живописи Ван Гога: вооружившись углем и акварелью, он будет культивировать в себе страсть к пейзажу, которая не оставит его до последнего дня, до последней картины.
Очередная попытка смены деятельности вызвала новую волну тревоги в родителях, — вспоминает моя мать. — «Я все время думаю, что, где бы Винсент ни был и чем бы ни занимался, он умудряется разрушать все вокруг своим эксцентричным поведением и странным отношением к жизни», — говорит бабушка в письме к Тео. Дедушка добавляет: «Нам больно видеть его таким, все время в депрессии, с поникшей головой. Как будто он нарочно каждый раз выбирает самый сложный путь».
И они правы.
«Что бы я ни предпринимал, это кажется мне чем-то невозможным, чем-то выше моих сил», —
