Вероника Севостьянова - Про меня и Свету. Дневник онкологического больного
В общем, я срезала свои волосы под ноль уже на десятый день лечения и была этому несказанно рада. К тому времени корни моих обесцвеченных локонов безобразно отросли, и в хорошее время я бы их давно подновила. Но при мощной химии внутри наносить еще химию и на голову я не рискнула. Да и на ощупь волосы стали неприятными, на вид хуже пакли, и укладываться отказались окончательно. Был и еще мощный положительный момент после стрижки. Буквально через полчаса после выхода из парикмахерской у меня перестала болеть голова.
Света свою прическу пыталась сохранить еще долго, но ее очень пышная и красивая укладка теряла свой блеск с каждым днем. Она, как и я, уже купила парик, но все еще боролась за натуральное. Дважды ходила в парикмахерскую, дважды просто укорачивала, сдалась окончательно лишь тогда, когда на голове появились откровенные предательские проплешины. Тогда с волосами рассталась и она.
Ну, что еще сказать? У меня есть маленький удобный современный триммер на батарейках. Сегодня такие продаются во многих магазинах и стоят, надо сказать, действительно недорого. Каждые шесть-семь дней я расстилаю на полу газету, встаю в центр печатного слова и аккуратно снимаю с головы все, что отросло за неделю. А какой-никакой ежик на голове отрастает регулярно. Но, во-первых, он все же достаточно редкий и выглядит некрасиво. Во-вторых, практика показала, что, когда волосы отрастают, от них, и правда, появляется головная боль. Логически рассуждая, я опять готова сделать медицинское открытие: яд химии впитывается в волосы, и именно это скопление и вызывает неприятные ощущения. Волосы отросли – голова заболела, волосы сбрила – боль ушла. А может, это у меня сила самовнушения. Если у кого-то ощущения другие, то это значит, что вы просто другой человек, не я.
3 июля
Сегодня влили третью химию. Сознание уже замутнено, а потому можно говорить раскованно и откровенно, ведь врожденные ограничители сняты. В Интернете пишут о полном отсутствии сексуального влечения в период химиотерапии. В принципе я все эти заметки читала с полнейшим равнодушием. Жизнь у меня нынче одинокая и на активный поиск партнера совершенно незаточенная. Но когда месяц назад у меня случился переезд и я воспользовалась помощью своего бывшего, то неожиданно поняла, что смотрю на него уже несколько другими глазами, а мой недавний тезис “Мы можем быть только друзьями” перестал быть актуальным. Он, конечно, уже машет зубной щеткой и пытается тыкнуть ее куда-нибудь в ванной в моем новом жилище. Но на это я даже внимания не обращаю. Он всегда пытался что-нибудь тыкнуть. И хотя во всех тыканьях моему бывшему я решительно отказала, но сама себе вынуждена признаться, что его нарочито случайные прикосновения во время погрузочно-разгрузочных работ уже не вызывали во мне ярого отторжения.
Поймала себя на мысли, что заигрываю с доктором. А если точнее, то даже с двумя. Один из них застенчиво реагирует ответными заигрываниями. Промолчу, который из двоих, не буду подводить и его самого своими откровениями. Плотоядно заглядываюсь на своего нового соседа по подъезду. Понимаю, что и от него идут ответные флюиды. Есть подозрения, что искра проскочит сразу, как только один из нас случайно коснется руки другого. А на днях на работе с коллегой Олегом о том о сем трепались. Сначала обсудили моего любимца Джонни Деппа. Обсуждения я закончила фразой: “Какой все же интересный мужчина Депп”. Впрочем, это моя мысль постоянна, Депп мне уже года три как нравится. Потом мы поговорили о покойном Уго Чавесе. Я подытожила: “Жаль, такой притягательный мужик был”. В общем, когда минут через десять на вопрос о роли в мировой истории уважаемого Леонида Ильича я отреагировала: “А в молодости Брежнев очень даже ничего такой. Легко было в него влюбиться”, – Олежка уже только протянул неразборчивое “э-э-э” и перестал со мной разговаривать на любые темы. Обиделся, что ли? Но стоит ли? Да, как мужчина Олег мне неинтересен, но зато с ним я могу почти обо всем откровенно поговорить.
В общем, достала сейчас все свои красивые и давно заброшенные браслеты, бусы, серьги. Полчаса назад заказала в Интернете еще массу разнообразной бижутерии и приготовилась к новой жизни. Вот и выяснилось, что у химиотерапии есть и еще один полезный эффект.
5 июля
Сегодня мне снова пытались рассказать, что медицина в нашем государстве бесплатна. Месяц назад мой бывший доказывал мне по телефону, что лечат у нас исключительно по полису и на безвозмездной основе. “Сам-то давно в поликлинике был?” – спрашиваю его. “А я туда не хожу, там очереди, я дома аспирином лечусь”. Вот-вот, очереди. О том и речь. Когда мне хотелось спокойно обследоваться, я тоже в районную поликлинику по талонам приходила. Взял талончик на исследование крови, через месяц твоя очередь подошла, сдал, еще через неделю результат получил. Месяца три на УЗИ в очереди стоишь, флюорографию в нашем районе вообще больше года сделать было нельзя – аппарат сломался, посылали в другие поликлиники, а там уже “чужих” просто посылали. Так и ждала, пока новую трубку для флюорографического аппарата из Москвы выпишут и привезут и наш аппарат починят.
А теперь представьте, что речь об онкологии. Тут пока в очереди на анализы постоишь, уже сто раз и помереть можно. В онкологии все же счет не на месяцы, а на дни и максимум на недели идет. Да, меня, как и всех в нашем отделении, лечат бесплатно. Но давайте будем честны, меня сюда привел, буквально за ручку, знакомый врач. Узнав о проблеме, он начал думать, кому звонить и кого просить о помощи. У меня-то в тот момент вообще назревало решение, что надо все продавать и ехать лечиться в Израиль. Благо мне там другие знакомые уже и русскоговорящего врача нашли. Лечиться в Израиле, несомненно, очень дорого, и после всего встал бы вопрос “Где жить, на что жить и как во взрослом возрасте начинать все заново?”, но ведь это уже иные проблемы. Да и не факт, что эти вопросы могут появиться, – это я о том, что не всегда онкологическое заболевание излечимо, как и многие другие болезни. Так что в подобном случае, по моему мнению, можно и всем имуществом рискнуть. Впрочем, мой знакомый меня вовремя отговорил.
“Понимаешь, – убеждал он меня, – лечить тебя там будет все равно наш же человек, выпускник нашего вуза. Все русскоговорящие врачи в Израиле это бывшие наши, так что знания у них те же, что и у нас. Аппаратура в России тоже уже есть неплохая, лекарства от онкологии почти во всем мире используют одинаковые. Другое дело, что в нашей стране тебя лечат по-настоящему, только если кто-то лично в твоем здоровье заинтересован. Поэтому поступим проще: я найду того, кто будет лечить”. Вот так я и попала в эту программу. Впрочем, как и все остальные, с кем я говорила. Все отвечали шепотом: “Меня сюда привели знакомые, и вас?” И меня привели.
