Вероника Севостьянова - Про меня и Свету. Дневник онкологического больного
17 июня
“Ну, что, пидорок, принарядился” – такой незамысловатой фразой встретила меня реальность, когда я, выйдя из Железнодорожной больницы, присела на лавочку на остановке общественного транспорта. Реальность была ростом метра под два и демонстрировала свежую припухлость под правым глазом. Дальше мы разговаривали почти хором. Я осуждающе качала головой: “Как не стыдно, мужчина, выхожу из больницы, а вы тут со своими глупостями пристаете”. А он, разглядев сквозь туман принятого поутру пива мою грудь красивого размера, долго и нудно извинялся. Было что-то в его словах о том, что сами они ленинградские, что ошибся он с определением моего пола, что так бы и набил морду разукрашенным гомосекам и что вон его друг Сашка идет и несет дополнительную порцию пива светлого номер три. Ну а спустя еще секунд сорок он сам себя назначил моим оруженосцем и решил меня защищать от всего злобного мира. Друг Сашка упал рядом с нами на землю, не дойдя до скамейки всего полметра. Было около одиннадцати утра. Подошел мой автобус, и я поехала на работу. По пути через весь город у меня явно было время поразмышлять о том, что ходить со стрижкой ежик в северной столице не только холодно, но и слегка опасно. Поэтому иногда я надеваю шапочку.
Так, ну о чем еще доложить? В общем-то, констатирую: все восприятие химиотерапии основано на одном: это надо перетерпеть. Желчный пузырь, так коварно атаковавший меня после первого сеанса химии, кажется, поуспокоился. Впрочем, я его балую и ежедневно пою настоем мелиссы. Но и после второй химии меня посетило нечто вроде гриппа. Сиплю, хриплю, потею, сморкаюсь и совершаю еще массу совершенно неэстетичных вещей. Пытаюсь лечиться традиционными средствами, но, понятно, что это не помогает, и я снова и снова повторяю: “Надо перетерпеть”. В голове иголки, сознание затуманено, иногда охватывает ощущение, что я пью без просыха уже недели две. Потом соображаю, что нетрезвость моя обманчива, что пить-то я и не могу, и я снова повторяю: “Это химиотерапия. Это ненадолго. Это просто надо перетерпеть”.
Впрочем, не буду лукавить. Дня за три до второго сеанса, когда организм почти восстановился и мир снова показался полным красок, я пошла и купила себе бутылочку пива. Она была такой маленькой, всего на триста тридцать миллилитров. Она была вся прекрасно запотевшей. Она была английской и по-королевски дорогой. Я ее смаковала минут сорок. Вот уж напилась, так напилась. Воспоминания теперь будут греть до следующего праздника жизни.
А вообще все остальные мысли о том же, что и прежде. Кто хочет – тот живет, кто устал – тот сдается. В отделении с нами лечится женщина, уже двенадцать лет носящая в своем теле метастазы. К сожалению, врачи не могут их убить и убрать окончательно. Но постоянными процедурами они старательно поддерживают ее желание жить и бороться. Тяжело ли ей? Наверное, да. Но насколько легче, например, инсулинозависимым диабетикам? Мне кажется, что любая болезнь коварна, если ты решил, что она сильнее тебя. И от сердечно-сосудистых заболеваний погибают столь же часто, как и от онкологии. Я сейчас не о статистике. Точные цифры мне неизвестны – да и не интересны, по сути. Я о том, что рак – это столь же обычная болезнь. Да, лечение проходит неприятно, но с этим надо смириться, и это просто надо перетерпеть.
25 июня
Говорят, у кого-то волосы не выпадают. Не знаю, в нашем отделении я таких не видела. Все, кто проходит химиотерапию, остаются без волос. Конечно, мы со Светой этот вопрос доктору задали. Конечно, как всегда, получили расплывчатый ответ: “Ну, примерно, у пяти процентов пациентов волосы могут и не выпасть. Но предугадать, кто попадет в этот сегмент, невозможно”. В общем, я побежала в парикмахерскую, как только на расческе осталась чуть бóльшая прядь, чем бывало обычно. Это произошло день на десятый после первой химии.
Парикмахер Тахир пытался отговорить, предлагая сделать короткую английскую стрижку и убеждая, что волосы еще отрастут. И лишь когда администратор на него шикнула: “Делай, как тебя попросили” – взялся за машинку. Честно говоря, меня тогда удивило поведение мастера. Я ведь не скрывала, что прохожу лечение. И мне казалось, что по телевизору уже так часто показывают лысеньких детишек в онкобольницах, что все должны были бы знать о потере волос при химии. Тахир же, обнуляя мою шевелюру, приговаривал: “Стрижем на восходящую луну, уже через месяц волосы снова в прическу можно будет укладывать”, – и я понимала, что он не понимает происходящего.
Уже чуть позже я осознала, что тема лечения от рака достаточно закрыта. Говорят и показывают много. Но не многие хотят слышать. Страх перед информацией? Возможно. В общем, когда некоторое время спустя одна из моих достаточно образованных приятельниц сказала: “Да-да, я знаю, при онкологии пациентов заставляют бриться, это необходимо для лечения”, – я решила, что уже пора перестать удивляться неинформированности окружающих.
Итак, волосы выпадают практически у всех. У кого-то через две недели после первого сеанса, у кого-то – после второго. Если сеансов больше пяти-шести, начинают выпадать и брови и ресницы. При очень длительном лечении начинают портиться и отваливаться и ногти. Сроки у всех могут разниться. Наверное, это зависит и от яда, вводимого в организм, и от самого организма. В конце концов, все люди по-разному реагируют на одинаковые дозы лекарств.
По сути, организм теряет все то, что быстро растет. Волосяные и ногтевые клетки имеют короткий срок жизни. Именно их первым делом и убивает попутно яд терапии. Жалко ли их? Наверное, нет. Конечно, непривычно. Конечно, немного неудобно. Но очень быстро выясняется, что можно придумать массу интересных приспособлений, которые сделают эти потери почти незаметными. Впрочем, о париках и прочей мишуре напишу как-нибудь в другой раз. А сейчас очередное напоминание критикам с медицинским образованием. Я не пишу учебник о влиянии яда на ногти и волосы человека. Я лишь описываю процесс так, как я его чувствую и понимаю. Как обычный человек.
В общем, я срезала свои волосы под ноль уже на десятый день лечения и была этому несказанно рада. К тому времени корни моих обесцвеченных локонов безобразно отросли, и в хорошее время я бы их давно подновила. Но при мощной химии внутри наносить еще химию и на голову я не рискнула. Да и на ощупь волосы стали неприятными, на вид хуже пакли, и укладываться отказались окончательно. Был и еще мощный положительный момент после стрижки. Буквально через полчаса после выхода из парикмахерской у меня перестала болеть голова.
