Мария Дегтярева - Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век

Одно из пророчеств о. Анатолия, относившееся к периоду революции, достигает и нашего времени: «Будет шторм. И русский корабль будет разбит. Но ведь и на щепках, и на обломках люди спасаются. Не все погибнут… А потом будет явлено великое чудо Божие, и все щепки и обломки соберутся и соединятся, и снова явится великий корабль во всей своей красе! И пойдет он путем, Богом предназначенным!»[14] Так старец предсказывал возрождение России именно как страны христианской, православной.

Житие иеросхимонаха Анатолия. Издание Введенской Оптиной Пустыни, 1995.

Беловолов Геннадий, свящ. Оптинский старец Анатолий (Потапов) // Русский паломник. 1993. № 7.

Душеполезные поучения преподобных Оптинских старцев. Издание Введенской Оптиной Пустыни, 2006.

Концевич И. М. Оптина Пустынь и ее время. Сергиев Посад, 1995.

Оптинский цветник. Изречения преподобных старцев Оптинских. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2007.

Преподобные старцы Оптиной Пустыни. Жития. Чудеса. Поучения. М.: Православный приход храма Казанской иконы Божией Матери в Ясеневе, 2000.

Четвериков Сергий, прот. Оптина Пустынь. Париж: YMCA-PRESS, 1988.

«Царствие божие, еже внутрь себе сокрыл еси»

Преподобный Нектарий Оптинский

1853–29.04(12.05).1928

Память 29 апреля; в Соборе Липецких святых – 10 сентября; в Соборе преподобных Оптинских старцев – 11 октября

«Неисследимы пути души твоея, непостижимы тайны сердца твоего, преподобне отче Нектарие, но, яко лучи пресветлыя словеса твоя благовествуют нам Царствие Божие, еже внутрь себе сокрыл еси. Темже Христа Бога моли спасти и просветити души наша», – написано в духовном дневнике современного иеромонаха…

«Неисследимы пути души твоея…»

Пожалуй, лучше и не выразить. Преподобный Нектарий был, возможно, самым «сокровенным» из Оптинских старцев. Ведь что видели случайные посетители, что оставалось в памяти о нем? Игрушечки: крошечные автомобили и поезда, подаренные ему кем-то когда-то, да цветные кофточки, надетые поверх подрясника, и странная пара обуви – башмак на одной ноге, валенок – на другой. Непривычно смотрелись в обстановке кельи музыкальные ящики, граммофон, пластинки с духовными песнопениями. Одним словом, «странным» и уж очень «непредсказуемым» был этот батюшка.

Он почти никогда не выходил за ворота Иоанно-Предтеченского скита, и его появление в самом монастыре могло быть вызвано лишь необходимостью исполнить послушание настойчиво приглашавшего его для беседы о. Венедикта, благочинного монастырей Калужской епархии. Однако подолгу живший в Оптиной писатель Сергей Нилус вспоминал и о неожиданных «вмешательствах» о. Нектария в их «дачную» жизнь. Случалось, что супруги, возвращаясь с прогулки в дурном настроении после размолвки, вдруг обнаруживали «завершенные» рукой старца свежие картины Сергея Александровича. То солнечный пейзаж «окунется» в дождь и небо на нем прорежут молнии, то во всю ширь небесную по явится сделанная угольком по-французски печальная надпись: «le nuage» (туча).

«Ах, батюшка, – ну и проказник!»

А «проказник» порой и сам дожидался их на террасе, посматривая, что выйдет из его затеи. Смахнет рукавом подрясника угольную пыль, и, глядишь, ничего не осталось от душевной смуты.

…Игрушки, забавные сказочки – о том, например, как кот спас Ноев ковчег от зловредной мыши, задумавшей по внушению лукавого прогрызть пол, и заслужил тем всему кошачьему роду особое почтение и «право на блаженство». Шутки, присказки. Казалось, в этом он весь. И немногим удавалось рассмотреть, почувствовать сразу, что, чудачествуя, о. Нектарий скрывает данное ему Богом второе зрение – дар прозорливости, предвидения.

Порой ошибались на его счет и опытные священники. Так, однажды епископ Феофан Калужский, с изумлением пронаблюдав, как старец одну за другой стал своих куколок «сажать в тюрьму», «побивать» и выговаривать им что-то невнятное, приписал эти действия возрастной немощи. Смысл же всех этих таинственных манипуляций прояснился для него намного позднее, когда после революции его заключили в тюрьму, подвергли унижениям, а после и ссылке, во время которой владыка очень страдал от хозяина – владельца дома. Действия старца, показавшиеся тогда странными, относились к будущему.

Сам же о. Нектарий отзывался о себе так, чтобы у посетителей и мысли не возникло о его духовной одаренности: «Старец Герасим был великий старец, потому у него был лев. А мы малы – у нас кот».[15] Или: «Как могу я быть наследником прежних старцев? Я слаб и немощен. У них благодать была целыми караваями, а у меня ломтик».[16]

Такими и подобными словами он ограждал не только людей от чувств неполезных, но и себя от ложного почитания. За странноватой формой внешнего поведения была постоянная духовная собранность, трезвость – «оружие», необходимое монаху в «невидимой брани». Внутренняя его жизнь оставалась тайной, известной лишь Богу.

Благовествуя Царствие

Мудрость о. Нектария проистекала из опыта его жизни. Оставшись семи лет от роду без отца и долгие годы прожив в услужении у чужих людей, он еще прежде поступления в монастырь приобрел навык к трудолюбию и терпению. Благодаря случайным обстоятельствам (старший приказчик хозяина задумал женить его на своей дочери, и надо было получить благословение на этот важный шаг) он еще в юности попал в Оптину. Однако поездка эта изменила всю его жизнь: после беседы со старцем Амвросием он был принят скитоначальником о. Иларионом в число братии и уже не возвращался в мир.

«Круглый сирота, совершенно нищий», как вспоминал о. Нектарий много лет спустя, он чувствовал себя в монастыре, где было множество образованных иноков, «последним из учеников». И только с годами оценил это неожиданное «преимущество».

Как важно для монаха сохранить это самое чувство – ученичества и недостоинства, ведь оно одно способно защитить душу от духовной гордости – «самоцена». Но именно его выделил из числа других послушников опытный взгляд старца Амвросия. «Подождите, Николка проспится, всем пригодится», – по привычке рифмой отвечал он жаловавшейся на отца Нектария старшей братии.

Лишь через одиннадцать лет после поступления в монастырь Господь удостоил его монашеского пострига. Пройдет еще время, и вот уже старцы начнут направлять к нему за духовным советом и наставлениями.

Краткие слова о. Нектария, дошедшие до нас благодаря письмам и воспоминаниям о нем, поражают простотой и ясностью. В них – мудрость духовная, ум высшего свойства. Вот только некоторые из них:

«Человеку дана жизнь для того, чтобы она ему служила, а не он ей, то есть человек не должен делаться рабом своих обстоятельств, не должен приносить свое внутреннее в жертву внешнему. Служа жизни, человек теряет соразмерность, работает без рассудительности и приходит в очень грустное недоумение; он и не знает, зачем живет».[17]

Словно «выжимка», сердцевина из духовных сочинений святителя Феофана Затворника, такое вот простое напоминание о том, что Господь призывает человека к жизни разумно-свободной и бессмертной, такой, где Дух проницает и наполняет смыслом все – и душевное, и относящееся к заботам плоти.

Или еще: о высшей потребности души, о голоде духовном, который может удовлетворить только пища того же свойства – духовная: «Молитвой, словом Божиим, всякая скверна очищается. Душа не может примириться с жизнью и утешается лишь молитвой. Без молитвы душа мертва перед благодатию».[18]

Дар рассуждения соединялся у о. Нектария с молитвой необыкновенной силы и прозорливостью. Одним он предсказывал монашеское призвание, других, напротив, удерживал от поспешных шагов, благословляя на создание семьи, что и исполнялось вскоре. Свидетельств такого рода сохранилось достаточно.

И при этом одним из самых ярких, индивидуальных его качеств оставался интерес к внешнему течению жизни. Не покидая скита, он с удовольствием читал научные журналы, изучал отдельные дисциплины, даже брал уроки французского языка и живописи, нередко говоря о себе: «Я к научности приникаю». Потому-то и молодежь, обращавшуюся к нему, он никогда не удерживал от возможности получения высшего образования, напоминая только о том, что необходимо правильно соотносить ценности веры и знания:

«Юноши, если вы будете жить и учиться так, чтобы ваша научность не портила нравственности, а нравственность – научности, то получится полный успех в вашей жизни».[19]

В самом деле, какова будет научность, велика ли ей цена, если дух поврежден и сердце нечисто? Уважительное и вместе с тем далекое от превозношения отношение к науке привлекало к о. Нектарию духовных воспитанников из числа интеллигенции и ученых. Часто люди просто не могли поверить в то, что у старца нет не только университетского, но и вообще никакого образования. На недоумения он отвечал обычно: «Вся наша образованность от Писания».