Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

«Дорогая Софи, сказал я ей, входя, ваша мать убеждена, что, сменив атмосферу, вы восстановите свое здоровье. Если вы хотите пойти на год или два в один из самых благородных пансионов Лондона, я даю на это сотню гиней».

— Я должна лишь подчиниться моей дорогой мамочке.

— Вопрос не в подчинении. Пойдете ли вы охотно в пансион? Говорите открыто.

— Но это понравится моей маме?

— Очень, если ты пойдешь туда по своей охоте.

— Очень охотно.

Лицо малышки вспыхнуло. Я оставил ее, попросив сообщать мне новости. Я вернулся к себе грустный, в мечтах о Полине.

Назавтра, в десять часов, Жарбе спросил меня, не забыл ли я, что приглашен на обед к милорду Пембруку.

— Нет, конечно. Еще только десять часов.

— Это так. Но нам ехать двадцать миль.

— Двадцать миль?

— Да, вот адрес, что он мне оставил. Следует ехать в С-Альбанс.

Я счел странным, что лорд мне ничего не сказал, но таковы эти англичане. Я взял почтовую карету, что нетрудно в Лондоне, так как они есть повсюду, и направился в его дом в С-Альбанс, по меньшей мере в трех часах езды. Нет ничего более прекрасного, чем дороги в Англии, и ничего более веселого, чем ее деревни, нет только виноградников. Особенность почвы, очень плодородной, этого острова, та, что она не родит вина.

Дом этого лорда не был очень обширен, но достаточно велик, чтобы разместить двадцать человек. Поскольку дама еще не прибыла, он показал мне свои сады, свои купальни, свои угодья, подземные печи, чтобы выращивать плоды независимо от сезона, и среди прочих вещей он показал мне связанного петуха в специальной клетке, у которого был действительно свирепый вид.

— Что это? Это прекрасный петух, но в оковах! Почему?

— Потому что он свиреп. Он любит кур, и он убежит искать их и убьет всех петухов, которые ими владеют.

— А почему вы приговариваете его к безбрачию?

— Потому что он предназначен для войны. Вот, смотрите, список его побед.

Он открывает шкаф и достает длинный лист бумаги, на котором зарегистрированы все битвы, из которых петух вышел победителем, убив своего противника. Их у него было более тридцати. Он показывает мне его стальные шпоры, очень блестящие. Петух при их виде трепещет, и я не могу удержаться от смеха. В возбуждении животное поднимает свои лапы, чтобы их обули. После этого маркиз показывает мне его стальной шлем.

— Но с такими преимуществами он уверенно победит своего противника.

— Отнюдь нет, потому что, когда он облачен во все свое вооружение, он пренебрегает невооруженным противником.

— Вы удивляете меня, милорд.

— Вы не будете так удивляться, когда прочтете вот это.

Он достает из четвертой полки шкафа лист, где запечатлена вся генеалогия петуха. Можно убедиться в двадцати поколениях доблести по отцовской линии, этого достаточно, потому что если бы милорд мог доказать знатность происхождения матери, он вручил бы петуху по меньшей мере Мальтийский крест. Он сказал мне, что петух стоил ему две сотни гиней, но он не отдаст его и за тысячу. Я спросил, есть ли у него дети, и он ответил, что над этим работают, но что это трудно, но я не помню тех затруднений, которые он мне изложил. Англичане каждый раз давали своими очаровательными странностями пищу моей любознательности.

Но вот и коляска с женщиной и двумя мужчинами. Я вижу мошенника Кастель Бажака и худого персонажа, которого Кастель Бажак представляет милорду под именем графа де Шверин, племянника знаменитого фельдмаршала, умершего на том, что называют ложем чести. Генерал Бекв…, англичанин, который командовал его полком на службе у короля Прусского и был одним из приглашенных, осыпал его комплиментами и сказал, что тот умер в его присутствии; этот скромный племянник при этом достал из кармана окровавленную ленту Черного Орла, которую маршал имел на себе, когда получил смертельный удар.

— Его светлость, сказал он нам, поручил мне ее хранить.

— Но в вашем кармане ему не место, — ответил ему англичанин, присутствовавший там.

Милорд между тем занялся мадам. Я оглядел ее, и, в сравнении с Полиной, она ничего не стоила. Более белокожая, потому что она была блондинка, ниже ростом и без малейшего знака благородства, она меня не заинтересовала. Когда она смеялась, вся ее миловидность исчезала. Это большое несчастье для миловидной женщины, которую смех обезображивает, смех, который зачастую может украсить дурнушку.

Лорд Пемброк, взяв слово, представил своих друзей даме и этим господам, и когда он назвал меня, Кастель Бажак, который при имени де Сейнгальт сделал вид, что меня не узнал, оживился и обнял меня.

Обедали весело, по-английски, пили пунш, и мадам предложила фараон по-маленькой. Милорд не играл никогда; генерал Бекв… захотел метать банк, чтобы развлечь компанию. Он достал сотню гиней и восемь или девять сотен в банковских билетах. Он учтиво распределил по двадцать жетонов на каждый понт, сказав, что каждый жетон стоит пол-гинеи. Желая играть на золото, я на это не согласился. На третьей талье Шверин стал первым, кто, потеряв свои двадцать жетонов, попросил еще двадцать. Банкер сказал, что не играет на слово. Племянник фельдмаршала не ответил ни слова и более не играл. В следующей талье то же самое случилось с Кастельбажаком. Сидя с моей стороны, он просит у меня позволения взять у меня десять монет. Я холодно отвечаю, что он принесет мне неудачу, и отталкиваю его руку. Он выходит прогуляться в саду. Мадам говорит, что ее муж забыл взять свой портфель. Час спустя, генерал кладет свои карты, и я раскланиваюсь, приглашая милорда со всей компанией обедать у меня завтра.

Я вернулся к себе в одиннадцать часов, не встретив никаких воров, как ожидал. У меня с собой был маленький кошелек с шестью гинеями, для того, чтобы от них откупиться. Меня этому научили. Я разбудил моего повара, чтобы сказать ему, что завтра со мной будут обедать двенадцать персон. Это был первый хороший обед, что я дал. Я получил записку от Корнелис, которая сообщала, что в следующее воскресенье она придет ко мне обедать вместе с нашей дочерью, и мы пойдем посмотреть пансион, в который она решила ее поместить.

Милорд Пембрук прибыл ко мне первый, с прекрасной француженкой, в коляске на два смежных места. Эти места способствуют любви. Остальные прибыли по одному и по двое, и последними были гасконец и пруссак.

Мы сели за стол в два часа и поднялись в четыре, все довольные поваром и, еще более того, виноторговцем, потому что, несмотря на сорок бутылок, что мы приняли в себя, никто не был пьян.

После кофе генерал пригласил всю компанию ужинать к нему, и м-м Кастельбажак предложила мне составить банк. Не заставив себя просить, я выложил тысячу монет, половину в золоте, а половину — в банковских билетах. Не имея ни жетонов, ни фишек, я заявил, что играю только золото на золото, и что я окончу, когда захочу, не объявляя последнюю талью.