Гарольд Лэмб - Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

Дилавар, совестливый сын другого врага Тигра, также прибыл в его расположение и был облечен властью решать вопросы, связанные с назначением выкупа за высокопоставленных заложников. Пригретое первым весенним солнцем войско легко продвигалось вперед, бодро шагая вдоль подножия заснеженных Гималаев. Раздав наиболее заслуженным ветеранам щедрые земельные угодья, предварительно отнятые у тех, кто осмелился поднять оружие на падишаха, Тигр намекнул хиндустанским вельможам, что им будет гораздо выгоднее служить ему, чем его противникам. Очевидно, он уже успел обдумать распорядок своего будущего правления.

Возле Сихринда в его лагерь прибыл высокомерный хиндустанец, представившийся посланником султана Ибрахима, сына султана Искандера Лоди, правителя Дели, и потребовал, чтобы Бабур в свою очередь отправил своих людей на переговоры с султаном. По какому-то наитию Бабур подозвал двух воинов из ночного дозора и отправил их к султану. «Ибрахим велел бросить этих незначительных людей в узилище, откуда они потом бежали во время сражения».

Последовавший за этим сообщением приступ красноречия напоминает размышления Наполеона накануне сражения.

«Я поставил ногу в стремя решимости, взял в руки поводья упования на Бога и пошел на султана Ибрахима, сына султана Бахлула Лоди, афганца. В то время столица его находилась в Дели, и земли Хиндустана были ему подвластны; говорили, что он может выставить один лакх войска, а слонов у него и у его беков насчитывали около тысячи…

Сделав одну ночевку, мы остановились на берегу потока… Мы поехали прогуляться вверх по реке. Она берет начало из родника в трех или четырех курухах выше Читра. Поднимаясь вверх по реке, мы увидели небольшой ручеек на четыре или пять мельниц, изливавшийся из широкого ущелья; это очень приятное место с прекрасным воздухом. Там, где ручеек вытекает из ущелья, я приказал разбить большой сад… на этой стоянке мы узнали, что султан Ибрахим, стоявший по сю сторону от Дели, выступил и двинулся вперед и что Хамид-хан Хасан-Хаил, сборщик податей в Хисар-Фирузе, с войском выступил оттуда и тоже прошел пятнадцать курухов в нашу сторону. Мы послали Китта-бека к лагерю султана Ибрахима, чтобы узнать новости; Мумин Атка был отправлен за новостями в Хисар-Фирузу… Мы вышли из Амбалы и остановились на берегу одного озера».

Очевидно, падишаху очень не хотелось покидать гористую местность, где его кабульские ветераны могли чувствовать себя как дома. Как обычно, ему удалось залатать прорехи в своем войске с помощью новобранцев, однако он отдавал себе отчет, что в их рядах удастся добиться лишь видимости дисциплины. Получив известие о неспешном наступлении Ибрахима, он немедленно отправил все сильное правое крыло своего войска в долину, навстречу приближающемуся со стороны Хисара неприятелю. Брошенное в наступление крыло было поручено Хумаюну, чтобы испытать молодого царевича в бою. Однако вместе с сыном Бабур отправил в наступление и всю верхушку командного состава армии, куда входил блестящий стратег Ходжа Калан, опытный организатор Хосров Кукулдаш и испытанный в боях Мухаммед Али Дженг-Дженг. Вероятно, в таком обществе сам Хумаюн уже был не нужен, однако он должен был принять участие в сражении.

В сторону Хисара, навстречу вражескому войску, был выслан небольшой отряд. Когда неприятель приготовился отразить его на первый взгляд безрассудную атаку, на горизонте возникли развернутые знамена основных сил под командованием Хумаюна. Этот нехитрый маневр позволил авангарду отряда атаковать ошеломленного противника. Войско султана отступило назад, чтобы принять боевой порядок, что было крайне опасной затеей перед лицом атакующих монголов. Военачальники Хумаюна, вооружившись пиками, возглавили преследование дрогнувшего и обратившегося в бегство врага и захватили несколько сотен пленных, а также слонов и другие трофеи.

По возвращении Хумаюна Бабур устроил небольшой парад, закончившийся расстрелом пленных из мушкетов, а затем наградил своего сына землями Хисара, боевым конем и почетным халатом, упомянув об этом событии в своем дневнике. «Это было первое выдающееся дело и первый поход Хумаюна; оно явилось прекрасным предзнаменованием на будущее», – записал счастливый отец.

Чтобы произвести еще большее впечатление на своих приближенных, Бабур устроил церемонию, отпраздновав тот день, когда его сын впервые приложил к лицу бритву. Хумаюну тогда исполнилось семнадцать.

Однако Бабур все еще не решался вывести войско из безопасных ущелий и едва продвигался вперед, надеясь, что превосходящий по силе противник рискнет предпринять атаку на пересеченной местности. Этого не произошло. Достигнув верховий реки Джамны, основного притока Ганга, Бабур разбил лагерь и в ожидании сражения принялся, как обычно, исследовать окрестности.

«Я перешел реку Джамну у переправы и осмотрел Сарсаву; в этот же день мы ели маджун. В Сарсаве есть источник, из источника изливается немного воды. Это неплохое место. Турди-бек Хаксар хвалил его, и я сказал: «Пусть оно будет твое!» По этому случаю Турди-бек получил Сарсаву. Я велел построить на лодке помост и иногда прогуливался на лодке, а иногда совершал на ней целые переходы».

Несмотря на внешнюю беззаботность, Тигр испытывал растущее беспокойство из-за настроений в войске. В результате новой переписи выяснилось, что численность войска меньше, чем он того ожидал. Некоторые воины не выдержали напряженного ожидания битвы и покинули лагерь.

Победа могольской конницы

«Некоторые воины очень боялись и волновались, хотя для страха и волнения не было причин: кроме того, что от века предопределил Господь, ничего не могло случиться. Однако и упрекать этих людей тоже не за что – они имели право тревожиться. Ведь они прошли два или три месяца пути от родины, им приходилось иметь дело с чужим народом. Ни мы не знали их языка, ни они не понимали нашего. Наличное войско врага исчисляли в один лакх; слонов у султана Ибрахима и его эмиров насчитывалось, как говорили, около тысячи; казна, оставшаяся от отца и деда, была вся в его руках звонкою монетой. Говорят, султан Ибрахим не сумел удовлетворить своих воинов и не согласился раздать свою казну. Да и как мог бы он удовлетворить воинов, когда в естестве его преобладала скупость?.. Султан Ибрахим был неопытный юнец: ни при переходах его не было порядка, ни на стоянках, ни в походах не было видно рвения, ни в битвах».

В этих записях, сделанных через несколько недель после решающего события, прослеживается явная тенденция выдать желаемое за действительное. Несмотря на то что Бабур сознательно не принимал в расчет слухи о численности армии Ибрахима, он знал, что предусмотрительный делийский монарх возглавляет такую конницу, по сравнению с которой его собственная казалась просто мизерной. Новобранцев в делийскую армию поставляли воинственные племена, численность которых превышала население Кабула в четыре раза. В течение уже двух поколений вожди этих племен не знали поражений. Сам Ибрахим ожидал сражения в тридцати милях от своей цитадели – нескольких городов, имевших общее название Дели; Тигра же отделял от родных вершин долгий путь, а также воды Инда.