Гарольд Лэмб - Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

«Наши разведчики, афганцы и хазарейцы, подошли, осадили Гингута и уже почти взяли эту сильную крепость. Тут наступила ночь и осажденные задумали сделать вылазку, но их лошади сбились в кучу в воротах, и они не могли выйти. В войске осажденных были слоны; слонов пустили вперед, и они растоптали и убили много лошадей. Не имея возможности выехать из крепости на лошадях, осажденные с сотней тысяч затруднений выбрались в ночной тьме пешком и присоединились к Гази-хану, который не мог проникнуть в Милват и бежал в горы. Гази-хан не проявлял к ним даже простого дружелюбия; Алам-хан по необходимости явился ко мне ниже долины в окрестностях Пахлура и выразил готовность мне служить».

2 января, еще до этих событий, Бабур переправился через Рави, следуя за своим отрядом разведчиков. Они привели его к крепости Милват, где, как стало известно, скрывался Даулат-хан. Преследователи стянули к Милвату свои силы и окружили крепость. Юный внук раскаявшегося экс-правителя Пенджаба добился встречи с падишахом, чтобы прощупать почву для капитуляции. Назад он вернулся с обещанием помилования в случае сдачи крепости и угрозой взять ее силой в случае неповиновения. Сам Бабур выехал к стенам крепости, чтобы осмотреть ее, а заодно и показать себя тем, кто находился внутри.

«Даулат-хан прислал человека и сообщил, что Гази-хан бежал и ушел в горы. «Если вы отпустите мне вину, – говорил он, – то я приду вам служить и сдам крепость». Я послал к Даулат-хану ходжу Мир Мирана, который изгнал опасения из сердца Даулат-хана и привел его. Даулат-хан пришел вместе со своим сыном. Я приказал повесить ему на шею те две сабли, которые он повязал вокруг пояса, чтобы сражаться с нами. Это был столь неотесанный и тупой человек, что даже, когда дело зашло так далеко, продолжал придумывать всякие отговорки. Его вывели вперед, и я приказал снять ему сабли с шеи. Когда надо было поздороваться, он медлил преклонить колени; я велел потянуть его за ноги и поставить на колени силой. Потом я посадил Даулат-хана перед собой и приказал одному человеку, который знал по-хиндустански: «Переведи ему одно за другим такие слова, и пусть он их запомнит: я назвал тебя отцом и оказывал тебе почтение и уважение; я поступал с тобой лучше, чем ты мог ждать; тебя самого и твоих сыновей я избавил от необходимости просить милостыню у белуджей, я вызволил ваших жен и домочадцев, которые были в плену у Ибрахима; я пожаловал тебе владения Татар-хана, приносящие три крора дохода. Разве я поступил с тобой дурно, что ты повесил на грудь и на пояс два меча, повел войска на наши земли и поднял там смуту и мятеж?»

Этот ошалевший старик невнятно пробормотал несколько слов, но не мог ничего возразить; да где ему было ответить на такие убедительные слова. Решили так: домочадцев и женщин Даулат-хана оставить ему, а все остальное имущество, какое есть, отобрать. Даулат-хану было приказано разбить лагерь возле шатров ходжи Мир Мирана.

В субботу, двадцать второго числа месяца раби первого, я сам вышел и поставил свой шатер на возвышенности, напротив ворот крепости Милват, чтобы домочадцы и женщины Даулат-хана могли безопасно выйти из крепости. Али-хан вышел и поднес в подарок несколько ашрафи[46]. Около полуденной молитвы начали выходить домочадцы и женщины Даулат-хана. Хотя утверждали, будто Гази-хан покинул крепость и ушел, но некоторые люди говорили: «Мы видели его в крепости». Поэтому я поставил у ворот своих приближенных и телохранителей, которые должны были следить за каждым подозрительным человеком, чтобы Гази-хан не обманул нашу бдительность и не ушел: ведь моей основной целью было захватить Гази-хана. Если кто спрячет, с целью вынести, жемчуг и драгоценности, их тоже было приказано отбирать. Я поставил шатер на пригорке перед воротами и провел там ночь. Утром… некоторые из моих приближенных получили приказ войти в крепость и забрать находившуюся там казну и имущество. Люди подняли у ворот крепости большой шум. Для острастки я пустил несколько стрел, и вдруг шальная стрела попала в чтеца Хумаюна-мирзы. Проведя две ночи на этой возвышенности, я вступил в крепость и осмотрел ее. Я зашел в книгохранилище Гази-хана. Там оказалось несколько ценных книг: некоторые из них я отдал Хумаюну-мирзе, другие отослал Камрану [в Кандагар]. Научных сочинений было там немало, но стоящих книг нашлось не так много, как представлялось с первого взгляда… Крепость Милват мы поручили Мухаммеду Али Дженг-Дженгу, который со своей стороны оставил там своего брата Аргуна с отрядом йигитов, в крепость были также назначены в качестве подкрепления человек двести пятьдесят хазарейцев и афганцев. Ходжа-и-Калан нагрузил несколько верблюдов газнийским вином. Стоянка Ходжи-и-Калана находилась на холме, господствующем над лагерем и крепостью. Там он устроил пирушку. Некоторые пили вино, другие пили арак; хорошая была пирушка!»

«Я поставил ногу в стремя решимости…»

Даже в такой напряженный момент Тигр не забыл о подходящем некрологе для своих побежденных противников. Даулат-хан, записал он, умер по прибытии в Султанпур, город, который он строил в годы своего могущества. Поскольку его сын Гази по-прежнему скрывался в горах, Бабур отказался от его преследования, отнесшись к нему как к противнику, недостойно бежавшему с поля боя и бросившему отца, братьев и сестер, а также книги. И он процитировал стихотворение Саади о «человеке без чести», который заботится о своих телесных удобствах, ради которых обрекает на лишения жену и детей.

Среди воинственных мусульман понятие личной чести было не просто поэтическим образом. Несмотря на то что падишах, в сущности, был захватчиком и предводителем грабительской орды монголов, тюрков и афганцев, современники отмечают, что при всей его беспощадности в бою он держался с большим достоинством и часто демонстрировал неожиданное милосердие к пленным. Когда он, переправившись через Рави, замедлил продвижение своей армии, к нему начали прибывать хиндустанские вельможи с дружественными визитами, а также послания от них. Бабур не преминул отметить, что это было очень кстати в стране, где на каждом холме располагалось селение, а на каждой скале – мощная крепость. Даже заросли, кишевшие обезьянами и павлинами, были полны жизни. Из одного такого горного убежища спустился дряхлый Алам-хан, чтобы принести падишаху клятву верности, – он шел босой, в полном одиночестве. Узнав о его приближении, Бабур выслан навстречу конный эскорт, чтобы хан мог прибыть с достоинством. Старший представитель рода делийских султанов как нельзя лучше подходил на роль его ставленника, поэтому при встрече своего вероломного союзника Бабур употребил весь свой дипломатический такт.