Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том

Всегда, когда Дух Божий посещал его с особой силой, он просил Господа, чтобы от этого обилия, Бог посылал бы потоки благословений в собрания христиан, о которых он только предполагал.

* * *

В конце одного из таежных походов, в 30-ти километрах от базы, рабочие из другой разведывательной партии сообщили ему, что 15 дней назад было объявлено об окончании Великой Отечественной войны. Все как один, после этого были заняты одним жгучим вопросом: что будет с ними дальше? По 10-12-15 лет люди прожили в этих дебрях, оторванные от родных. Не обошел этот вопрос и Владыкина. Возвращаясь на базу, Павел зашел по пути на радиостанцию. Там его ожидали телеграммы от Наташи и Жени, а на базе — письма. Его маршрут длился больше месяца, поэтому в телеграммах выражалась тревога о прекращении известий от него. Письмо Наташи было особым, исчерпывающим. В нем она сообщала, что все, сомневающиеся в Павле, сказали, наконец, свое расположение к нему, среди них и мама, Екатерина Тимофеевна. А сама Наташа, хоть скупо, конкретно, но просто, сердечно согласилась на брачный союз с Павлом, и что это согласие было скреплено там, в кругу родных и друзей, молитвой.

Как водная стихия, всякие мысли и варианты вскружили голову юноши, но все они разбивались об одну проблему, когда и каким будет конец его скитаниям по этим дебрям? Почувствовав, что вместо восторга, от согласия Наташи, подходит отчаяние перед горами неразрешимых проблем, Павел встал, ушел в свою "беседку" и упал там на колени. Молитвы не было, был крик истомленной души, но ответ был немедленным. Им овладел удивительный покой, после произнесенных слов из Псалма: "Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит". Затем вопрос брачного союза, как-то отодвинулся на задний план, а предстал вопрос о святом водном крещении. Ведь прошло уже десять лет со дня его покаяния, это были годы жгучих испытаний, в которых испытывал его Сам Бог, а когда же крещение? За истекший период он ни разу не чувствовал побуждения к крещению и не встречал ни одного служителя Божьего, понуждавшего его к этому, и могущего крестить.

Все эти мысли овладели им тут же, и он, стоя на коленях, убедился, что это голос Духа Святого, и горячо выразил свое желание в молитве. После молитвы мысль о крещении овладела всем его существом. Господь ясно открыл ему смысл крещения, возможность его, и желание к этому превратилось у него в жажду.

Непоколебимой верой наполнилось его сердце, и Павел стал не просто просить, а ждать крестителя. Он ждал его каждый день, выходя и посматривая на таежную тропу, ждал в каждом редком прохожем, кто появлялся в расположении базы, ждал в нелюдимой тайге на звериных тропах. И когда какой-то дерзкий голос изнутри насмешливо теребил его: "Откуда тебе придет креститель, в этом безлюдье, с неба что ли?" — Павел знал, что это не от Бога и отвечал кротко, без малейшего сомнения: "Господи, это не мое дело — Твое, но я его не перестану ждать". Никакого другого призвания и желания он не видел в себе и не хотел видеть, кроме того, чтобы быть подлинным христианином. В этом он видел свое счастье, и само имя Христианин звучало в его душе так пленительно, высоко. Но христианином мог быть только человек, крестившийся во Христа Иисуса. "Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись" (Гал.3:27). И это не просто обычай, но священный ритуал, совершаемый над телом человека, это прежде всего, погружение во Христа глубокой верой, и это должно быть насущной потребностью всякого, обращенного ко Христу.

* * *

Так прошло лето 1945 года. Каждый день, каждое переживание в жизни Владыкина открывало новую страницу в великой Книге познания Бога и познания жизни. Духовные силы Павла крепли ощутимо от усиленного общения с Богом, и он чувствовал, что Бог готовит его, в этой пустыне, на какое-то, неведомое для него, служение. Еще он понял, что все его дела, с Божественной последовательностью, устраивались.

В служебном деле Павел видел чудеса Божьего благословения, и он не просто изучал предмет своих занятий, а получал все это как дар от Бога. В течение лета Павел, от старшего своего начальника из управления, получил задание по выполнению программы, наравне со своим дипломированным начальником, и успешно выполнил его, раньше назначенного срока. Это, в известной мере, послужило большим преимуществом в определении его дальнейшей судьбы.

Во время инспектирования производимых работ, Павел получил не только отличную оценку и повышение в должности, но сам инспектирующий начальник из управления, узнав о союзе Владыкина с Наташей, отозвался приложить все свои связи и старания, к немедленному оформлению повторного вызова Наташи на Колыму. И это было выполнено им так верно и быстро, что, к удивлению всех сотрудников и самого Павла, по возвращении партии в поселок Усть-Омчуг, т. е. к началу Колымской зимы, из Москвы Владыкину было сообщено об официальном разрешении выезда Кабаевой Наталии Гаврииловны на территорию Крайнего Севера, для постоянного жительства.

После всех этих событий, ожидание Павла становилось с каждым днем более томительным. Наташины телеграммы были почти однообразны: "Вызова жду" "Вызова нет".

Таежные походы в партии подходили к концу. После первых сентябрьских паводков и заморозков, вся тайга позолотилась, а в течение недели — ее золотой убор был уже на земле; наступила тихая, золотая осень. Появились первые вереницы перелетных птиц. Павел невольно вспомнил слова Жениного гимна, и грусть стала сжимать грудь:

Птички Божьи, домой собирайтесь,

Вам к отлету настала пора…

Слезы в молитве стали обильнее, горячее. В числе последних доставок корреспонденции, Павлу пришло письмо от Наташи, которое вызвало волнение в душе больше, чем от первого письма. Прежде всего, из развернутой четвертушки выпало маленькое фото паспортного формата. Это была Наташа. Павел вышел из палатки на берег обрыва и впился в каждый квадратный миллиметр лица любимой девушки-сестры: широко открытые глаза под естественными, крупными витками, незатейливо причесанных прядей волос, нависших над бровями, и женский овал, подчеркнутый слегка расширенными ноздрями — подкупали неподдельным простодушием и притягательной добротой всякого, кто в женщине искал, прежде всего, сердечного, бескорыстного друга. По крайней мере, глядя в такое лицо человека, который способен верить другому, снимается при встрече всякая настороженность.

Это как раз соответствовало запросу души Владыкина. Хотя он и не искал, но оно пришло, как кем-то приготовленное. После тщательного изучения фотографии, Владыкин проверил свое сердце. Образ Наташи не отличался какой-то особенностью, как об этом сказали ему Женя с Лидой весной, но, с другой стороны, он отражал то ее внутреннее состояние, которое помогло Павлу дополнить представление, полученное от переписки с ней. Более же всего, Павел благодарил Бога, что при определении спутницы жизни, его интересовал больше внутренний, духовный облик Наташи, а не внешний. Бог же дал — и то и другое.