Отто Рюле - Исцеление в Елабуге

– Вы из Штутгарта? – спросил он меня. – Это очень хороший город. Лет двенадцать назад я тоже жил и работал там. Пойдемте немного погуляем. Вы мне расскажете о себе.

– В родном городе в последний раз я был три года назад. Казалось, и войны-то никакой нет: на улицах зелень, цветы. Я долго бродил по центру от старой ратуши до рынка. Только вечером затемнение напомнило мне о войне.

– Да, военное затемнение, – вздохнул Вольф. – Я всегда любовался Штутгартом, сверкающим мириадами огней. Чудесная картина! По своей красоте она, пожалуй, не уступит панораме ночного Будапешта или Венеции… А сейчас мрак, темная ночь над всей Германией.

Вольф смотрел прямо перед собой, в пустоту. Помолчав, он спросил:

– Как вы думаете, почему немецкий народ докатился до такого состояния?

– Этот вопрос мне и самому не давал покоя под Сталинградом ни днем ни ночью. Народ наш сам по себе неплохой. Если же говорить о молодежи, которой в 1933 году не исполнилось и двадцати лет, то ее просто-напросто захлестнула политическая шумиха. Эта молодежь еще не имела сложившихся политических убеждений. Я, например, как следует не разбирался в целях борьбы национал-социалистов. Когда разразился новый экономический кризис, мне было пятнадцать лет.

– Кто вы по профессии? – спросил Фридрих.

– Обыкновенный чиновник. Одно время работал в управлении для безработных. Видел нужду простых тружеников. Я понимал, что это несправедливо, но не знал, как найти выход из создавшегося положения. И тут появился человек, который стал обещать, что он уничтожит нужду, даст каждому работу и хлеб, сделает Германию сильной и великой.

– А вы разве не знали, как жестоко и бесчеловечно расправляются гитлеровские молодчики с теми, кто не согласен с ними… с коммунистами и социал-демократами? С либералами и христианами? Вам не приходилось слышать о массовых уничтожениях еврейского населения?

– Господин доктор Вольф! Разумеется, я кое-что знал, и это беспокоило меня. Но все это были лишь частные открытия отдельного человека. О масштабах преступлений против евреев я, конечно, не имел ни малейшего представления. Честно говоря, по своим моральным убеждениям я враг любого убийства и каких бы то ни было жестокостей.

– Коммунисты открыто предупреждали об этом народ, – заметил писатель.

– К сожалению, ни до 1933 года, ни после я не был знаком ни с одним коммунистом. У меня были о них смутные представления. Что, например, знал я тогда о коммунистах? Слышал, что все они борцы Рот Фронта, что приветствуют друг друга крепко сжатыми кулаками, что устраивают жаркие диспуты, что вывешивают лозунги, украшенные пятиконечной звездой, серпом и молотом, что расклеивают на стенах домов листовки с воззваниями, и только! Разве могло только это воодушевить? Как я мог знать тогда правду?

– Значит, в то время вам больше импонировали молодчики из СА?

– До 1933 года для меня лично было как-то все равно, идет ли речь о бойце Рот Фронта или же о парне из СА. Я старался оградить себя и от того и от другого. Однако после 1933 года это уже не удалось. Мне тогда казалось, что нацистская партия способна добиться многого, и потому я вступил в нее. Что касается внутренней политики, то третья империя казалась мне лучше Веймарской республики. Потом началась война. Сначала я очень испугался, но постепенно успокоился, так как на первых норах все шло гладко. Вот в этом я себя теперь и упрекаю. Я покорно признал тогда тезис нацистов: «Правильно то, что полезно».

Некоторое время мы шли молча. Потом я снова заговорил:

– Остальное вы знаете сами. Чтобы прозреть, мне пришлось побывать под Сталинградом и пережить там нашу катастрофу.

Писатель задумчиво улыбнулся и сказал, обращаясь ко мне:

– Прозреть никогда не поздно! Стыдно и обидно за тех офицеров, которые тоже много пережили, однако упорствуют в своих заблуждениях. Что же нужно для их прозрения? Ваше поколение стоит сейчас перед той же дилеммой, что и мы в годы первой мировой. Необходимо отвернуться от войны, которая ведет нацию к катастрофе, и сплотить все миролюбивые силы страны. На этот путь я лично встал четверть века назад. С тех пор вся моя жизнь получила новый смысл. Движение «Свободная Германия» основано на тех же самых принципах. И тот, кто поверил этому движению, постарается сбросить с себя груз прошлых ошибок.

Личность Фридриха Вольфа произвела на меня огромное впечатление. Внешне писатель выглядел тоже очень привлекательно: стройная фигура, средний рост и красивое волевое лицо с умными веселыми глазами. Он был и врачом, и писателем, и политиком. Никогда раньше мне не приходилось встречаться с подобным человеком. Как врач, Вольф страдал от противоречий между своей гуманной профессией и бесчеловечной действительностью. Подобное состояние я пережил на дивизионном медпункте. Конечно, Фридрих Вольф понимал гуманизм глубже, чем я. Не только как медик, но и как политический и общественный деятель. Он не только решительно выступал против массового уничтожения людей в ходе войны, но и нашел свое место в рядах революционного рабочего движения. Его произведения призывали к миру. «Весь мир должен родиться заново!» – так пели восставшие крестьяне в его «Бедном Конраде».

Встреча с Фридрихом Вольфом была для меня как подарок судьбы. Я понял, что выбрал правильный путь.

Два дня спустя Вольф, прощаясь, пожал мне руку как другу.

Вскоре к нам в лагерь снова приехала делегация от Национального комитета. В нее входили д-р Вольф, майор Гоман и лейтенант Ейнзидель. Через несколько дней вместе с ними уехали несколько наших офицеров. По слухам, в Лунево создавался «Союз немецких офицеров».

На первых порах мы, разумеется, не представляли себе, какую задачу будет выполнять вновь создаваемый союз. Мы хорошо знали, что большинство старших офицеров выступило против манифеста. Они утверждали, что призыв к солдатам «проложить себе путь на родину» есть не что иное, как призыв к силам, борющимся на фронте. К тому же старшие офицеры не хотели сотрудничать с коммунистами Национального комитета.

Чтобы шире развернуть агитацию среди офицеров, группа прогрессивно настроенных офицеров и решила создать такую организацию, которая по своим целям была бы идентична с Национальным комитетом, но имела бы собственное руководство и проводила бы определенную работу по своему плану.

В Елабугу прибыли два человека из инициативной группы по созданию такого союза. Познакомив офицеров с целями и задачами новой организации, эти товарищи сумели привлечь на свою сторону несколько десятков пленных офицеров. Еще каких-нибудь недели две назад эти офицеры решительно выступали против Национального комитета. Отравленные ядом антикоммунистической пропаганды, они не могли решиться на союз с коммунистами, хотя и были настроены против гитлеровского режима. Позже, обретя известный опыт, они стали сотрудничать и с коммунистами.