Виктор Кочетков - Мы из ЧК

— Не стоит пускать. Своих мерзавцев дай бог вывести.

Павел Ипатьевич внимательно посмотрел на меня и с тревогой спросил:

— Чего ожесточился? Помнится, ты был застенчивым и хорошим голубятником… Насолил вам Юзеф Леопольдович? Мы даже, откровенно говоря, малость растерялись. Твой рапорт. Письмо старых коммунистов. Звонок от Григория Ивановича Петровского.

— Нравы охранки графа Бенкендорфа вводить не позволим! И не считаться с партией — тоже! — резко сказал я, и сердце заныло тонко и остро. Я задохнулся. Точно такой же приступ был и тогда, когда мы до хрипоты схватились с Бижевичем.

Узнав об аресте начальника шахты, я высказал Юзефу Леопольдовичу все напрямик. Он обвинил меня в политической близорукости и пособничестве классовому врагу. И если бы не сжалось мое сердце до помутнения в очах, то я ударил бы Бижевича. Тогда же, под горячую руку, я настрочил рапорт и отослал в ОГПУ. Высказался начистоту!

— А где остановился Бижевич? Что-то не торопится повидать давнишнего товарища, — сказал Бочаров.

— Этажом выше, в люксе.

Я извинился за резкость и ушел к себе в номер, почувствовав новый приступ сердечной боли.

Назавтра Павел Ипатьевич поднял меня чуть свет.

— Как мотор?.. Может, тебе полежать?..

За ночь я пришел в норму, и уже через полчаса мы направились к шахте.

С первой минуты встречи с нами начальник шахты повел свободную беседу. Павел Ипатьевич сказал мне:

— Займитесь своим делом, товарищ Громов. И остальным товарищам передайте, чтобы не обращали на меня внимания. Заботы у вас много, а времени, как всегда, недостает…

С начальником шахты Бочаров спустился под землю. И весь день плутал по штрекам и забоям. А уже на другой день вместе с утренней сменой пришел в копровую и самостоятельно опустился в прохладную темь шахтного ствола. Ни о чем специально не расспрашивал, ни во что не вмешивался: слушал горняков, вникал в их нелегкие хлопоты. Побывал в горкоме КП(б)У и с партийным инструктором исходил весь город. Видели его разговаривающим с постовым милиционером и женщинами, ожидавшими хлеба у магазина.

Бижевичу все это очень не нравилось. Он приготовил папки с протоколами допросов, другие оперативно-чекистские материалы и попросил Бочарова посмотреть их.

— У меня нет основания не верить вам, товарищи, — ответил Павел Ипатьевич. — Чекисты вы опытные.

Вечером Павел Ипатьевич постучал ко мне.

— Как дела, вояка? — шутливо спросил он. Со свежего воздуха лицо Павла покраснело. Он зябко потирал руки.

— Люблю мороз. А у вас промозглая сырость…

Усевшись в мягкое кресло, с жаром заговорил:

— Строится Красный Лог. Это же просто удивление. Зашел в новые шахтерские домики — улыбаются люди. Здорово, когда смех в доме! А ударничество? На каждой шахте есть с десяток лучших запевал… Что ухмыляешься?.. Дескать, бодрячок нашелся! Лозунги выкидывает!.. Я, друг, вижу во всем этом здоровье народа. И, если хочешь, огромную крепость большевиков… Посмотри, как железнодорожники воюют с обезличкой паровозов! Ведь свое, рабочее хозяйство укрепляют. И еще заметь, Володя, детишки. У каждого дома. Да не по одному. И это — общественное здоровье! Загнивающему строю не до ребятишек… И новые посадки у домов. Человек долго собрался жить — иначе он не стал бы копать землю и сажать деревья. Спросишь: к чему речи? Отвечу словами Козьмы Пруткова: «Смотри в корень!»

— Ты хочешь сказать: случай с начальником шахты — частность! Бижевич не типичен для нашей эпохи. И все это — заскоки отдельных людей… А я думаю по-другому. Бросишь камень в воду — кругом волны. Немного, но волнуется все озеро. Так и тут! И если не будет бижевичей, то люди свободнее вздохнут…

— А серый волк сожрет Красную Шапочку! — перебил меня Бочаров. — Вот ты печешься об авторитете партийных органов. Дескать, их обижают и обходят. Никаких указаний сверху нет, не было и быть не может! Это — местная самодеятельность. Твои страхи вызваны тем, что ты видишь одного Бижевича. Но ведь есть Морозов, Васильев, Леонов, Платонов — сотни чекистов. Они-то и составляют меч революции!.. А ты бросился в панику — избивают кадры!

— Не согласен! Бижевич — это зло. Он и в свое отделение подбирает людей по образу и подобию своему. И наберет таких…

— Напрасно занимаешься мрачными прогнозами, Володя! Пошли спать. Завтра попрошу лошадку да сбегаю в село. Понимаешь, интересно, как живут сегодня вчерашние махновцы и гайдамаки.

А еще через день Бочаров пригласил к себе Бижевича. Тот с каждым словом фыркал, как рассерженный индюк. С первой фразы стал нападать: подрываете, мол, авторитет сотрудников центрального аппарата! И необъективно разбираете жалобы. К тому же и с Громовым — друзья!

— Руководство знает о нашей дружбе и все же сочло возможным поручить мне побывать в Красном Логе. Прямо скажу, крутовато берете, Юзеф Леопольдович! У вас мания какая-то: хватать виновных и невиновных. Бредень — ведь он слепой. Люди отказываются отвечать вам.

— Ничего, признаются. Как услышат про яму, так штаны мокрые! И на столе готовое признание вины!

— Какую яму? — не понял Бочаров.

— В которую мертвых закапывают. Меня обвиняют в самовластии. А помните, Павел Ипатьевич, указание Владимира Ильича насчет правых и неправых? — Бижевич щелкнул замком кожаного портфеля из красной юфты. Достал газету, потертую на изгибах, и громко, раздельно прочитал:

— «Я рассуждаю трезво и категорически: что лучше — посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? — Первое лучше». Это — Ленин!..

Бочаров пристально разглядывал Юзефа Леопольдовича. Облысел Бижевич. Сквозь тонкую прозрачную кожу на лице просвечивали склеротические жилки. Пальцы катали шарики из бумаги. Он беспрерывно послюнивал их.

Бочаров наконец промолвил:

— Владимир Ильич говорил все это, объясняя причины красного террора. Сегодня времена не те и люди не те! Кроме того, позволю себе напомнить письмо Ленина в ту же пору председателю Украинской ЧК, в котором Владимир Ильич предлагал построже проверить состав чекистов, ибо на Украине чека принесли тьму зла, быв созданы слишком рано и впустив в себя массу примазавшихся…

— Это намек? — прервал его Бижевич.

— Зачем же так прямолинейно, Юзеф Леопольдович! Я хочу подчеркнуть, что ленинскими цитатами нужно пользоваться с умом. Было такое письмо, значит, давай чистить сегодняшние штаты, так по-вашему? Это же абсурд!.. Юзеф Леопольдович, каков ваш идеал в жизни? Чего вы лично добиваетесь?