Борис Друян - Неостывшая память (сборник)

Ускоренное издательское прохождение книги постоянно контролировал главный редактор Дмитрий Терентьевич Хренков. Д. Т., как мы все его называли в глаза и за глаза, частенько заглядывал в нашу редакцию художественной литературы, никогда не «чинился», все самые важные дела решал с улыбкой. Умным и легким человеком был наш Д. Т.

Однажды утром у меня на столе зазвонил телефон. Голос Д. Т. был необычным – жестким и раздраженным: «Бросай все дела, сейчас же зайди ко мне!» Вот так: ни тебе – здрасьте, ни – до свидания. Странно, очень странно… Не зная за собой на тот момент каких бы то ни было грехов, я все же неуверенно приоткрыл дверь в кабинет Главного и застал, как говорится, «картину маслом», которая моментально сняла с меня некоторую напряженность. Около своего заваленного рукописями стола стоял невеликий ростом Д. Т., а перед ним возвышался заведующий редакцией краеведческой литературы Пашкевич, грузный, рыхлый человек. Лица обоих были красные, неприязненные. Разговор у них был наверняка очень даже серьезный.

– А вот и Друян! Заходи же! – нетерпеливо махнул рукой Д. Т. – Скажи хоть ты нам: Виролайнен – мужчина или женщина?

Я аж рот разинул от неожиданности. Ну и дела, что они тут с ума съехали?! Без тени улыбки невинным голосом докладываю:

– Вчера была точно женщиной. Сам видел. А у вас, Дмитрий Терентьевич, другое мнение?

– Это не у меня, это у Пашкевича другое мнение! – взорвался Д. Т. – Совсем недавно сидела она вот на этом стуле!

– Да не она, а он, я-то его знаю лучше вас! – с упрямым вызовом отрезал Пашкевич.

– Вы можете хотя бы намекнуть, в чем дело и при чем тут моя скромная персона? – уже откровенно веселюсь я. – Если дело в Лауре Александровне, вы, как главный редактор, дайте мне официальное задание, и я постараюсь в нерабочее время доподлинно установить ее пол, ежели, конечно, получится.

Д. Т. не принимает шутки, досадливо передвигает на столе какие-то бумаги и хмуро отпускает нас обоих. Я предупредительно пропускаю вперед Пашкевича, который теперь уже на меня глядит очень даже неприязненно.

У себя в редакции под хохот коллег я изобразил в лицах всю эту странную историю.

Только на следующий день все прояснилось. Д. Т. остыл, снова вызвал Пашкевича и, стараясь быть максимально спокойным, выпытал все, что тот знал.

А дело, по рассказу Главного, было так. Его вызвали в Смольный, где ему вручили небольшой текст на финском языке, присланный из Тампере. В нем шла речь о В. И. Ленине, который одно время там находился. Все связанное с этим именем было священным, и Д. Т. получил указание найти авторитетного переводчика, чтобы текст с максимальной точностью зазвучал по-русски. Главный поручил это дело Пашкевичу, посоветовав ему обратиться ко мне, поскольку я хорошо знаю Виролайнен.

Рассудив, что он вовсе не нуждается в советах молодого редактора, Пашкевич разыскал некоего Виролайнена, участника революционных событий 1917 года. Ветеран-большевик был уже далеко не молод. Просьбу перевести важный документ воспринял как очень серьезное партийное поручение. Но поскольку с русским языком к тому времени он кое-как поладил, а родной финский стал малость подзабывать, на столе Д. Т. появился оригинальнейшим образом переведенный текст. После нескольких слов шло множество точек, затем еще три-четыре не очень внятных слова и снова – точки, точки, точки, которые, как оказалось, свидетельствовали о том, что новоиспеченный переводчик не знает, как обозначить по-русски то, что он усек в оригинале.

– Ничего не понимаю, – озадаченно сказал Д. Т. принесшему злосчастную грамоту Пашкевичу. – Виролайнен – профессиональная переводчица, а тут… черт знает что!

– Какая переводчица, он переводчик! – твердо заявил Пашкевич.

– Да вы что, смеетесь? Она пе-ре-вод-чи-ца! Женщина!

– Никакая не женщина! – стоял на своем Пашкевич.

Примерно в таком духе продолжалась весьма содержательная беседа вплоть до того момента, когда я с некоторой робостью заглянул в кабинет Главного.

Стоит заметить, мягкий, неконфликтный Д. Т. давно косо посматривал на Пашкевича, считая его профессионально непригодным. История с переводом финского текста явилась последней каплей, переполнившей терпение Главного. Д. Т. поехал в Обком и добился согласия избавиться от заведующего краеведческой редакцией. Бедолагу освободили от должности, и тот благополучно пошел на повышение: с благословения Смольного он возглавил областную книжную базу.

Финский текст о В. И. Ленине тут же перевела Виролайнен. Очаровательная женщина. Довольны были все: Обком партии, Д. Т., повышенный Пашкевич. Лишь у меня появились некоторые переживания. Директор Лениздата Леонид Васильевич Попов настоятельно предлагал мне занять освободившееся место заведующего редакцией краеведческой литературы. Я слезно просил не неволить меня, поскольку краеведение не моя стезя, а вот редактирование произведений художественной литературы – то, что мне надо… К счастью, не сразу, не в один день все образовалось, я остался на своем месте и был очень доволен. Лаура Александровна тоже была довольна: вскоре она держала в руках авторские экземпляры книги Й. Линнанкоски «Песнь об огненно-красном цветке».

Через четверть века я встретил Лауру Александровну Виролайнен и рассказал ей всю историю, где главным действующим лицом была она. Именно ОНА.

«Звони, пока не услышат!»

Давным-давно, в 1981 году, на моем письменном столе по-хозяйски обосновался старинный колокол. Конечно, это не флотская рында, посредством которой в стародавние времена я лихо отбивал склянки на корабле. Но и далеко не сувенирный колокольчик. Стоит он солидно на одном и том же месте, хозяйская рука лишь иногда демонстрирует любознательным гостям его фамильный звонкий голос. На крутом боку гравировка: «Друян, звони, пока не услышат!» Этот чудо-колокол имеет прямое отношение к моей работе в Лениздате. Точнее – к изданию первой книги талантливого писателя Михаила Мишина.

История, о которой хочу рассказать, началась задолго до появления колокола в моем доме. Однажды утром, а было это летом 1974 года, я прочитал на последней полосе «Литературной газеты», где печатались веселые материалы «Клуба 12 стульев», маленький рассказ «Шел по улице троллейбус». Имя и фамилия автора мне ни о чем не говорили: какой-то Михаил Мишин. Но рассказец был отменный. Настолько он мне понравился, что в своей редакции я поспешил поделиться с коллегами своими восторгами, а затем порекомендовал друзьям из других редакций прочитать этот рассказ.

Редактор Отдела пропаганды и распространения Анатолий Александрович Литвин тоже успел прочитать свежий номер «Литературки». Улыбаясь, он заметил, что очень хорошо знает Михаила Мишина и, если я пожелаю, он может подослать его ко мне. Молодые таланты всегда были явлением далеко не массовым. Удача сама шла ко мне в руки. Как же я мог не согласиться?!