Федор Раззаков - Леонид Филатов: голгофа русского интеллигента

«Атмосфера на съемочной площадке спокойная и деловитая. Режиссер – сама деликатность, хотя последнее слово, конечно, остается за ним. Он не отмахивается от чужих мнений. Вот Кириллу Лаврову, исполнителю роли Малыча, не нравится сыгранный эпизод, и съемка повторяется раз, другой, пока актер и режиссер находят лучший вариант. Детально обсуждаются сцены с актерами Леонидом Филатовым (Слепнев) и Еленой Прокловой (жена Слепнева). Рядом с ними дети этой „супружеской четы“: Коля (минский школьник Саша Продан, известный широкому зрителю по фильму „Проданный смех“) и Анечка – трехлетняя Наташа Гонтуар, которая не только прекрасно держалась перед камерой, а и озвучивала свою роль.

Кроме профессиональных актеров, в фильме участвуют офицеры ростовской милиции В. Топчанян, Г. Никифоров и Е. Перский. Правда, играют они самих себя, офицеров милиции. Особенно интересно было участникам группы наблюдать за действиями В. Топчаняна. Он служит в ГАИ, о его водительском мастерстве в Ростове ходят легенды, и кое-что ему довелось выполнить перед камерой…»

11–14 октября снимали эпизод «в машине Слепнева».

15–17 октября снималась деревенская улица.

18–20 октября – шоссе.

21–24 октября – детский универмаг.

25–26 октября – подъезд дома.

27 октября – больница.

28–31 октября – зал суда.

1–3 ноября – управление внутренних дел.

Затем съемки фильма были остановлены, поскольку один из ведущих актеров, Кирилл Лавров, отправился в заграничную командировку. Съемочная группа вернулась в Москву, где начался монтаж фильма. Там их застало известие о смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, которая случилась 10 ноября. Новым руководителем страны стал бывший шеф КГБ Юрий Андропов, приход которого большинством населения был встречен с радостью. В народе об Андропове давно закрепилось мнение как о честном и принципиальном деятеле, которому вполне по силам начать тот процесс оздоровления в обществе, который давно уже назрел.

22 ноября в павильонах киностудии имени Горького возобновились съемки фильма «Из жизни начальника уголовного розыска». Снимали комплекс «квартира Слепнева». Одна из самых сложных сцен: день рождения Слепнева, где он исполняет под гитару песню Булата Окуджавы «Когда воротимся мы в Портленд». Стоит отметить, что у Филатова был плохой музыкальный слух и он, зная это, старался как можно реже экспериментировать с гитарой, как в жизни, так и в профессии. Но здесь он решился нарушить этот принцип и результат получился потрясающий – песня в его исполнении звучит так, будто Филатов всю жизнь только и делал, что пел на сцене.

В те же дни был снят еще один эпизод, «в деревенской избе», где Филатову единственный раз в жизни довелось играть на одной съемочной площадке с кумиром своей юности, популярным некогда актером Леонидом Харитоновым (тот играл деда Слепнева). Спустя десять лет, уже будучи автором и ведущим телепередачи «Чтобы помнили», Филатов один выпуск посвятит памяти этого замечательного актера, которого к тому времени уже не будет в живых (он умрет через четыре с половиной года после съемок в «Начальнике угро»).

Тем временем 6 декабря в Москве начались съемки телефильма «Петля»: снимали зимние эпизоды. Филатов играл своего героя – сотрудника МУРа – внешне похожим на ловкого авантюриста Федора в боевике «Кто заплатит за удачу»: на его сыщике Васильеве было похожее приталенное пальто и модная шляпа. Это было, как теперь говорят, круто – играть милиционера в таком ковбойском прикиде.

В начале того же декабря грянул новый скандал на «Таганке»: власти запретили спектакль «Борис Годунов». К этой вещи Любимов давно примерялся (еще в спектакль «Товарищ, верь!..» был включен отрывок из этого произведения), да все не было удобного случая. И только в начале 80-х все совпало: и ситуация в стране (апогей застоя, когда престарелые руководители из последних сил держались за власть, боясь любых перемен), и ситуация в театре (труппа старела и внутренне разлагалась). Плюс к тому же этим спектаклем Любимов отдавал дань уважения своему Учителю в искусстве – режиссеру Всеволоду Мейерхольду – который в 1937 году поставил «Бориса Годунова», но этот спектакль тут же был запрещен, а сам режиссер вскоре репрессирован (погиб в Лубянской тюрьме).

Любимовский спектакль был показан всего лишь два раза на закрытых просмотрах, после чего тоже был запрещен. Как пишет А. Гершкович: «В постановке Ю. Любимова „Борис Годунов“ был спектаклем без центрального героя, главным действующим лицом его выступал народ, не безмолвствующий, но потерявший надежду на своих правителей, замороченный и отводящий душу лишь в песне. Любимов, не выпускавший ни одного спектакля без ключевой метафоры, нашел на этот раз театральный, зрительный ход в „смысловых“ костюмах пушкинских персонажей. Это повлекло за собой целую систему костюмных метафор. Лжедмитрий – артист В. Золотухин – был одет под анархиста-морячка 20-х годов, в бушлате нараспашку, из-под которого виднелась полосатая тельняшка (бдительные цензоры углядели в этом прикиде артиста намек на нового генсека Юрия Андропова, который был с Волги и в молодости успел послужить моряком. – Ф.Р.), боярин Баратынский – в шинель, патриарх всея Руси носил госпитальный халат и ходил с костылем, «перебежчик» Андрей Курбский нацепил, естественно, заграничные джинсы, а затворник Пимен, как заметил один внимательный американский наблюдатель, был похож в своей арестантской робе на современного зека».

Исторический маскарад достигал апогея в облике главного интригана пьесы, опытного царедворца Василия Шуйского. Артист Юрий Беляев выходил на подмостки «Таганки» в кожаном пальто и фуражке с околышем. Может быть, чекистская кожанка мало что говорит человеку с Запада, но у русского зрителя она вызывает знакомые ассоциации.

Но, пожалуй, самой большой неожиданностью был в спектакле царь Борис – его играл Николай Губенко, актер глубокий и внутренне собранный. Образ Годунова претерпел в спектакле существенные изменения и вышел за рамки хрестоматийной трактовки царя-убийцы, испытывающего муки совести. Губенко в Годунове создавал сложный и противоречивый характер. В татарском стеганом халате он с азиатской самоуверенностью наводил порядок на Руси, держа ее в страхе, а в результате сам становился жертвой дворцовых интриг, пожиная плоды посеянного беззакония. В известной мере Годунов в спектакле Любимова превращался в страдательную фигуру, особенно под самый финал, когда артист Губенко после гибели своего героя представал перед зрителем в ином качестве, выступая как бы от имени театра и автора…