Наталья Черных - Океан веры. Рассказы о жизни с Богом

— Сердце Мальчика расцвело, и теперь будет цвести вечно, — сказал Христос Священнику. Ведь сердце цветет в Любви. Они оба останутся со мною — и этот красивый нелепый зверь, и Мальчик. Тебе не нужно беспокоиться о них.

Поэт долго смотрел на реку, будто желая вызвать образ ушедшего чуда, но вызвал только несколько фраз, которыми остался недоволен. Что делать, слова часто блекнут, не успев раскрыться.

Только солнце стояло на том же месте, окружая крест

Росток

Сказка

Росток впервые открыл глаза в прекрасном каменном городе, почти на проезжей части. Или как говорят здесь — на тротуаре. Вдоль тротуара лежали небольшие, сантиметров тридцать на десять, цементные бруски. Один за другим, цепочкой, ровным рядом. Эти бруски отгораживали проезжую часть от тротуара. Накануне праздников их красили в белый цвет. Праздник проходил, белый цвет оставался, как напоминание о празднике. Через некоторое время суета перекрашивала эти бруски в серый, и они оставались серыми до следующего праздника. Росток выглянул как раз из-под такого, еще не совсем посеревшего, бруска. Голова Ростка была в темной шапочке — будто солдат в каске выглянул из окопа — это были остатки зерна, из которого Росток проклюнулся. Сверху смотреть — будто кто спичку воткнул в землю серной головкой вверх. Но какая в этом городе может быть земля! Только в кашпо, для цветов и небольших аккуратно подстриженных деревьев. А так — кругом асфальт и камень, камень и асфальт. Росток не знал об этом и надеялся увидеть такие же Растения, как и он сам. Но Растений поблизости не было.

Росток впервые открыл глаза в прекрасном каменном городе…

У Ростка, как и полагается ростку, были глаза, рот, нос и уши. Он видел, слышал, умел глотать и даже говорить. Хотя считается, что говорят только люди, и это явление — речь — отличает их от прочих живых существ. Росток ничего не знал про связную человеческую речь, и про людей он тоже ничего не знал, но говорить умел — как мог, и окружающие его понимали. Первое, что увидел Росток, было Облако, идущие над крышей дома — огромное молочное Облако.

— Привет, — сказал Росток, — как ты там?

— Иду над Домом, — ответило облако, — меня ведет Ветер.

— За руку? — спросил Росток. Ему отчего-то очень хотелось, чтобы у Облака были руки, за которые его можно вести. Белое, пышное, мягкое. Как приятно вести его за руку!

— Да, — улыбнулось Облако, — За нами идет Дождь, и очень сильный Дождь.

Росток сам не знал, откуда он знает о Дожде, но он знал, что есть Дождь, и что это — вода, падающая с неба. Откуда Росток знал о Небе, неизвестно, но он знал, что Облако идет по Небу, а Дождь падает с Неба.

— Этот Дождь еще называется Ливень, — сказало Облако, — он действительно очень сильный.

Затем Облако поспешило вместе с Ветром к потоку таких же облаков. Нет, не таких же. Облака были все разные. Одни выше, другие ниже. Они курчавые, другие с легкими прямыми прядями.

— Я увижу Ливень! — радовался Росток. — А кто увидит Ливень, тот стразу же станет большим.

Кто сказал Ростку, что Растения после ливня становятся больше? Конечно, никто не говорил, но Росток знал, что вырастет — как будто ему кто-то сказал.

Росток стал к закату немного выше, совсем чуточку. Но он уже смог рассмотреть иссохшее от солнца и иссеченное дождями лицо старого Дома, безучастно смотревшего на проезжую часть и тротуар. Он даже увидел, что отражается в самом нижнем глазу Дома, что Дом видит его.

— Привет, Дом! — сказал Росток.

— Привет, — ответил Дом.

Росток еще немного подрос и смог увидеть лежащий рядом с собою огромный Камень. Откуда взялся на границе проезжей части этот Камень, никто в Городе не знал. Камень лежал здесь, кажется, со времени основания Города, и никто убирать его не собирался. Говорят, что этот Камень был заложен на месте основания Города. Многие годы Камень лежал неподвижно, на одном боку, не жалуясь на погоду. Ничто не предвещало, что Камень перевернется.

— Привет, Камень! — сказал Росток.

Но Камень промолчал.

Внезапно стемнело, хотя еще не закончился закат, и пришел Ливень. Он привел с собою Темное Облако. У Облака из лица сочились крупные слезы. Ливень поначалу был теплый и веселый. Но темнело быстро, и еще быстрее, а струи становились все более жесткими, холодными и сильными. К ночи Росток был прибит к земле и лежал, распластавшись, вздрагивая от каждого нового удара Ливня. А Ливень рос и рос, частый, холодный, беспощадный. К нему присоединился отчаянно хохочущий Гром и розоватая молния, возникавшая в редких проемах между стенами воды. Росток лежал, ему было невыносимо холодно и больно, он много раз пытался подняться, но не мог. А только глубже уходил в глинистую почву. Терпение растений велико и огромно. Простирается до смерти, хотя растение ничего не знает о своем терпении. В этом терпении нет гордости и суда, оно ясно и ровно, как пламя свечи в тихой комнате.

Наконец, Ливень ушел, оставив коварные потоки, которые неслись по улицам, как свора водяных псов. Один такой поток бросился на Камень, засмеявшись, ударил его. И Камень, тяжело вздохнув, перевернулся на бок, скрыв едва приподнявшийся Росток. Ростку стало тесно, душно и темно. Забываясь тяжелым сном, Росток сказал себе:

— Я видел жизнь. Я видел Облако, говорил с Домом, я не умер под натиском Ливня, и меня не сожгла Молния. Что еще могу увидеть в жизни? Наверное, ничего.

Затем Облако поспешило вместе с Ветром к потоку таких же облаков. Нет, не таких же. Облака были все разные…

Но тут кто-то словно спросил: а Солнце ты видел? Неужели ты не видел Солнце? Росток оживился, попытался приподняться, но сон оказался сильнее. Росток склонил голову, на которой уже не было шапочки из зерна, и уснул…

Здесь бы закончиться сказке, но Росток внезапно проснулся. И вспомнил, что еще не видел Солнце.

— Я должен увидеть Солнце, иначе — какой я Росток?

И Росток попытался поднять Камень. Конечно, ничего не вышло, Камень даже не заметил усилий Ростка. Росток ужасно расстроился, даже порыжел, но через некоторое время снова попытался поднять Камень. И снова — как будто не было никаких усилий. Тесно, темно и душно.

Росток внезапно проснулся. И вспомнил, что еще не видел Солнце

Шло время. Росток, как ему и положено, рос. Становился длиннее. Но его вытянувшееся тело было худосочным и слабым. Однако Росток начинал день с того, что пробовал поднять Камень. Ничего не получалось, Камень не шевелился и молчал. Только изредка вздыхал, однако по этим вздохам нельзя было понять, что беспокоит Камень и чего он хочет. И все же Росток каждое утро пытался поднять Камень. Упирался своими зелеными плечами, напрягал волокнистые мышцы. И вскоре Ростку стало казаться, что Камень совсем чуть-чуть подвинулся. Но возможно, Ростку только показалось. Сколько времени прожил Росток в темноте и тесноте, неизвестно.