Омар Хайям - Шамиль Загитович Султанов
Ты бы не был последним на этом пиру.
В этом мире не вырастет правды побег.
Справедливость не правила миром вовек.
Не считай, что изменишь течение жизни.
За подрубленный сук не держись, человек!
Так как разум у нас в невысокой цене,
Так как только дурак безмятежен вполне —
Утоплю-ка остаток рассудка в вине:
Может статься, судьба улыбнется и мне!
О небо, я твоим вращеньем утомлен,
К тебе без отклика возносится мой стон.
Невежд и дурней лишь ты милуешь — так знай же:
Не так уже я мудр, не так уж просвещен.
Насилие, клевета, доносы, всепроникающий страх становятся симптомами все более углубляющегося разложения общества, охватывают все группы населения.
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,
Веки плотно зажмурь — хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей!
Если вдруг на тебя снизошла благодать —
Можешь все, что имеешь, за правду отдать.
Но, святой человек, не обрушивай гнева
На того, кто за правду не хочет страдать!
Понятия мусульманской морали заменяются грубым приказом силы, которая воплощается в какой-либо узкой группе, клане, организации, личности.
Если есть у тебя для житья закуток —
В наше подлое время — и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин —
Счастлив ты и воистину духом высок.
Миром правят насилие, злоба и месть.
Что еще на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть — их по пальцам легко перечесть.
Вы, злодейству которых не видно конца,
В Судный день не надейтесь на милость Творца!
Бог, простивший не сделавших доброго дела,
Не простит сотворившего зло подлеца.
Эти пять-шесть лет, с 1098 по 1104 год, пожалуй, наиболее трагичный период в жизни Омара Хайяма. После того как его покровитель Муайид попал в опалу, а затем перешел на сторону злейшего противника Беркьярука, Омар для султана и его сторонников превратился в одиозную фигуру: если и не в прямого врага, то, во всяком случае, в достаточно подозрительную личность. Его опасались, ненавидели, сторонились. Уже по одной этой причине Омар Хайям мог оставить всякие надежды на возобновление работы Исфаханской обсерватории. Но даже если бы двор Беркьярука относился к нему с симпатией, денег он все равно бы не получил: кому нужны звезды на небе, когда деньги требуются на подарки эмирам, создание новых армий, укрепление сети осведомителей и агентов?
Скажи, за что меня преследуешь, о небо?
Будь камни у тебя, ты все их слало мне бы.
Чтоб воду получить, я должен спину гнуть,
Бродяжить должен я из-за краюхи хлеба.
Впрочем, Мухаммаду и Санджару тоже дела не было до бывшего надима их отца, до какой-то обсерватории. Шла ожесточенная борьба за власть, а в такое время о будущем, об истине, о справедливости мало кто из властителей задумывается.
Травля Хайяма шла и с другой стороны. В это время позиции официозного, ортодоксального мусульманского духовенства существенно укреплялись. Столкнувшись с расширяющейся оппозицией исмаилитов, суннитские факихи усилили свое наступление, преследуя и открытых, и тайных своих противников. В их числе, естественно, был и Омар Хайям. Все громче на публичных религиозных диспутах его обвиняли в батинитской ереси, неуважении к шариату, и даже ширке (здесь: неверный). Порой, когда он проходил по улицам Исфахана, многие с ненавистью плевали ему вслед, бросали в него камнями, раздавались и открытые угрозы.
Безучастно глядит небосвод голубой,
Как под ним мудрецов истребляет разбой:
Тесно чаша с бутылью слились в поцелуе,
Хлещет кровь между ними багряной струей.
О мудрец! Если тот или этот дурак
Называет рассветом полуночный мрак —
Притворись дураком и не спорь с дураками.
Каждый, кто не дурак, — вольнодумец и враг!
Но чаще Хайям даже не замечал возрастающей опасности для своей жизни. Он долгими часами бродил по городу, разграбленному, голодающему, но все же не сломленному. Исчезли пышные и богатые базары, цветастое и многоязычное людское море на улицах, закрылись караван-сараи.
Голод собирал свою богатую жатву. Толпы нищих заполняли центральные улицы города, именем милостивого Аллаха прося хоть кусочек хлеба. Многие просто лежали, окруженные роем мух. Хайям понимал, что они уже не доживут до следующего утра, а их трупы вывезут за город и сожгут.
Кто-то дернул Омара Хайяма за его износившийся халат. Он повернулся. Мальчик лет пяти-шести с гноящимися воспаленными глазами молча протягивал к нему руку. Другой рукой он держал слепого истощенного старика. Если бы остальные нищие увидели, что Хайям дает милостыню, то он был бы растерзан. Поэтому Хайям незаметно кивнул мальчику и медленно пошел дальше, а у небольшого проулка свернул. Здесь он вытащил из кармана один из последних своих дирхемов и протянул мальчику. Тот молча взял деньги и отдал слепому. Старик, почувствовав, что им улыбнулась редкая удача, в знак благодарности начал читать суру «Ясин» из Корана. Читал он плохо, заикаясь и шамкая, с трудом открывая свой иссохший рот. Хайям резко повернулся и пошел прочь. Он понял, что ребенок со стариком долго не протянут.
Звездный купол — не кровля покоя сердец,
Не для счастья воздвиг это небо Творец.
Смерть в любое мгновение мне угрожает.
В чем же польза творенья? — Ответь наконец!
Хайям был беден. Последние недели он брал с собой десять-пятнадцать серебряных дирхемов, чтобы вот так раздавать нищим детям. Но сегодня у него остались последние три монеты. Сами по себе деньги его никогда не интересовали, даже тогда, когда их можно было получить в огромном количестве, не сделав никаких усилий.
Небольшие сбережения подошли к концу. Его знания, его ум никому не были нужны. Уроки он перестал давать, точнее, от его услуг отказались. Что делать? Но Хайям хорошо знал, чего он не может делать.
Лучше впасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За
