Павел Игнатьев - Моя миссия в Париже

Мне удалось завербовать служанку, которая служила четыре с половиной года у графа Алексея Игнатьева в то время, когда он еще жил с первой женой; эта служанка, которой они во всем доверяли и которой не стеснялись, мне сообщает много весьма любопытных и крайне важных сведений. Она сообщает, между прочим, об отношениях графа Алексея Игнатьева с офицером-переводчиком Ильинским. По ее словам, Ильинский является абсолютным ничтожеством, человеком с довольно темным прошлым, который был своего рода комнатным слугой давно умершего графа Ферзена. После смерти Ферзена Ильинский оказался без места и благодаря моей нынешней служанке и ее брату-лакею, который с 15-летнего возраста был комнатным слугой у графа Игнатьева, во время войны записался добровольцем во французскую армию, в авиацию (комиссован после двух падений). Ильинский уже обосновался перед войной у графа Алексея Игнатьева в качестве писаря; после объявления войны он стал играть при графе абсолютно исключительную роль. Граф Алексей Игнатьев был настолько влюблен в Труханову, что во время ее пребывания в Москве они полностью потеряли голову и совершенно не занимались своими делами, которыми на самом деле руководил Ильинский. Бывало, что шифры и даже шифровальные блокноты с зашифрованными телеграммами пропадали в течение двух-трех дней, затем они вновь появлялись неизвестно откуда, однако их исчезновение и появления были всегда окружены вынужденным молчанием; эти шифроблокноты доверялись именно Ильинскому.

Моя служанка рассказывает также, что граф Алексей Игнатьев вследствие своих расходов на Труханову в одно прекрасное время оказался в очень затруднительном материальном положении, и она была свидетелем того, как Ильинский, намекая на это затруднительное положение, давал советы графу Игнатьеву, а тот с ними соглашался, и с тех пор Ильинский стал хозяином положения и взял графа Алексея в свои руки.

Моя служанка рассказывает также, что в ее присутствии неоднократно составлялись фальшивые документы на крупные суммы. В ее рассказах много любопытного, но учитывая, что я не совсем уверен, что она согласится подтвердить свои слова перед властями, я ее "обрабатываю", ожидая, что сумею убедить в необходимости во имя любви к Родине дать искренние свидетельские показания в отношении всего того, что она знает.

Я хочу провести ту же работу по отношению к ее брату, однако учитывая преданность последнего графу, эта работа является трудной и деликатной. Поэтому боюсь идти слишком быстро, чтобы не испортить результата, но надеюсь, что мне удастся его добиться.

ЦХИДК Ф. 7. Оп. 1. Д. 1042. Л. 114-116. Подлинник.

№91

Из агентурного донесения в 2-е бюро о результатах наблюдения за полковником графом П. А. Игнатьевым

№ 7049

Париж, 23 ноября 1918 г.

Мы получили от Службы контрразведки следующее сообщение:

Как Вы помните, вскоре после моего поступления на службу я информировал Вас, что мадам Карницкая передала мне насчет г-на Павла Игнатьева, что если я ему ничего не скажу, то, по ее мнению, могу получить от него 7000 франков, которые он мне остался должен. В настоящее время мне удалось выяснить все детали этого дела.

Оно совпало с рапортом, направленным во всех подробностях относительно дела Павла Игнатьева г-ном Быховцом. По словам г-жи Игнатьевой (Истоминой), Павел Игнатьев был немедленно поставлен в известность об этом рапорте. Поэтому в доме Павла Игнатьева сильно встревожились и долго обсуждали вопрос о моем участии в качестве автора вместе с Быховцом в вышеупомянутом рапорте, а также вопрос о таком же участии г-на Леруа, который был связан со мной.

Во-первых, весьма характерно, что как только рапорт г-на Быховца был направлен в бюро, Павел Игнатьев был немедленно о нем проинформирован, и что результатом этого было желание подкупить меня. Но более интересным является то, что г-н Битар-Монен пришел через несколько дней к г-же Карницкой и, сославшись на ордер Префектуры, осуществил ее формальный допрос. В этом допросе в основном речь шла о двух именах: Леруа и Кобылковский{*36}. Он задавал вопросы с таким расчетом, чтобы ответы г-жи Карницкой были благоприятными и компрометирующими Леруа и Кобылковского.

Мадам Карницкая, разумеется, не могла давать ему подобных ответов, что, как узнала Карницкая от мадам Игнатьевой, вызвало большое неудовольствие г-на Би-тар-Монена, а также Павла Игнатьева. Ясно, что цель этого расследования заключается в том, чтобы дискредитировать в глазах французского правительства мои свидетельства, а также свидетельства г-на Леруа.

Что же касается свидетельских показаний Быховца, то я же могу с уверенностью указать Вам причины, по которым он был вынужден оставить свою службу во 2-м бюро, но очевидно, что он вел ту же самую работу, чтобы дискредитировать во всеобщем мнении подробности о действиях и роли, которую играл и продолжает играть при графе Игнатьеве г-н Битар-Монен.

Мадам Карницкая обещала зайти ко мне сегодня, чтобы дать письменные показания, заверенные ее подписью, во всяком случае, так она мне обещала вчера, когда заходила ко мне за деньгами, однако сегодня она не явилась. За завтраком мужской голос сказал мне по телефону, что лицо, кбторое собиралось зайти сегодня ко мне, направилось на Лионский вокзал и на несколько дней уедет из Парижа. Она мне сообщит письмом все детали. Не предрекая ничего, считаю крайне полезным установить наружное наблюдение за г-жой Карницкой, которая должна была уехать, очевидно, в замок Павла Игнатьева, адрес которого я Вам передам.

Было бы весьма полезным проверить его.

ЦХИДК Ф. 7. Оп. 1. Д. 1042. Л. 241-242. Копия.

№92

Письмо Берты Дуссе начальнику 2-го бюро генерального штаба французской армии с просьбой о выплате вознаграждения за проделанную разведработу

Г-ну Начальнику

Генерального штаба,

Начальнику 2-го бюро

Военное министерство.

Университетская ул., 75,

Париж

Париж, воскресенье, 8 августа 1920 г.

Нижеподписавшаяся Дуссе Берта, проживающая по адресу: Париж, 15-й район, ул. Тартр, имеет честь нижайше напомнить о себе доброй памяти г-на Начальника Генерального штаба, с которым она не могла лично встретиться, но была дважды выслушана специально выделенным офицером.

Несмотря на многочисленные демарши перед Военным атташе генералом графом Игнатьевым, не было принято никакого решения, и это подтверждает, что урегулирование вопроса, который ее интересует, может быть получено только от французского 2-го бюро Военного министерства в Париже, поэтому она осмеливается изложить Вам нижеследующее.

В первых числах мая 1916 года, представившись г-ном Биттаром (или Биффаром?), французский лейтенант из Межсоюзнической разведывательной службы, переведенный по роспуску указанной службы в 13-й Артиллерийский полк и ныне проживающий по адресу: ул. Шуа-нель, д. 3 в Париже, предложил мне работать на нее, и я была зачислена в Русскую разведслужбу с месячным содержанием в 600 франков.