Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Стараясь завладеть инициативой в разговоре с Царем, Поссевино подробно изложил значение кафедры Святого Петра в Христианском мире, утверждая, что Папа Григорий – глава христиан, учитель всех государей, сопрестольник апостола Петра, «Христова сопрестольника». Папа хочет быть с тобой, «великим государем», быть в единении веры, а вера римская и греческая одна. Самый важный пассаж прозвучал у Поссевино в конце: «Ты будешь с Папою, цесарем и другими государями в любви и будешь не только на прародительской вотчине в Киеве, но и в Царьграде государем будешь; Папа, цесарь и все государи о том будут стараться».
Рим надеялся соблазнить Иоанна Васильевича земным приращением царства, обещав то, чем он опосредованно управлял (Киевом владела Польша), но и тем, что Риму никак и никогда не принадлежало (Царьград).
Речи папского посланца не раз вызывали негодующие восклицания русских – к диспуту приглашены были Московский Митрополит и семь епископов, но Царь хранил молчание, до поры. И в дальнейшей «дискуссии» именно он, а не православные иерархи, сокрушил все главные тезисы католического богослова. Он не оставил без ответа ни один из аргументов посланца Рима.
Что касается Флорентийской унии, тот тут и говорить не о чем: Исидор[436], признавший унию, нарушил наказы «московского священства» и был изгнан прадедом Василием II. Вера у русских не «греческая», а христианская, он верит «не в греков, а в Христа».
«Мы уже с самого основания христианской церкви приняли христианскую веру, когда брат апостола Петра Андрей пришел в наши земли, затем отправился в Рим, а впоследствии, когда Владимир обратился к вере, она была распространена еще шире. Поэтому мы в Московии получили христианскую веру в то самое время, что и вы, и храним ее в чистоте, в то время как в римской вере 70 вер». И если повсюду в Европе наблюдается отступление от правоверия, везде Христианство с «ересью смешено», то у нас на Руси этого нет, а вера процветает. «Нам с вами не сойтись в вере; наша вера христианская с издавних лет была сама по себе, а Римская церковь сама по себе».
Претензии Папы смешны и нелепы. Он мнит себя Богом, а это уже притовохристово самомнение. «Папу Григория носят на престоле, а на сапоге у него крест, и вот первое, в чем нашей вере христианской с римской будет разница; в нашей вере Крест Христов – на врагов победа; чтим его; у нас не водится крест ниже пояса носить».
«Говоришь про Григория-папу, – продолжал Царь, – слова хвастливые, что он сопрестольник Христу и Петру Апостолу… Нас пригоже почитать по царскому величеству, а святителям всем, апостольским ученикам, должно смирение показывать, а не возноситься выше царей гордостью. Папа не Христос; престол, на котором его несут, не облако; те, которые его носят, не ангелы». Тот же папа, который не по Христову учению и не по апостольскому преданию начинает жить, тот «папа волк, а не пастырь»[437].
Много и других контраргументов привел Иоанн IV, а общий итог всей дискуссии был явно не пользу Поссевино. Католический интеллектуал не только не смог получить никаких политических дивидендов, но и не сумел добиться превосходства на ниве богословия. Как констатировал один из исследователей, этот диспут замечателен тем, что «один из высших сановников Рима, самонадеянный иезуит, воображавший, что он будет поучать «московитов», оказался фактически поверженным»[438]. Но главный вывод из своей миссии иезуит-неудачник все-таки сделал правильный, когда написал, что выражение «латинская вера» считается у русских самым сильным проклятием для врагов.
Провал Поссевино покажется тем более удивительным и унизительным, если принять во внимание, что в Западной Европе был известен высокий уровень богословских знаний Московского правителя. В 1570 году Москву посетил член чешко-моравского социанского братства[439] пастор Ян Рокита, которого Царь удостоил «диспутом», а затем передал гостю текст с изложением своего понимания христианского вероучения, разрешив его опубликовать, что тот и сделал. В этом богословском трактате Царь изложил свои взгляды и на «латын», и на «лютеров», дав свои трактовки исходных положений Христианства. Один из первых западных биографов Грозного французский писатель польского происхождения К. Валишевский, ознакомившись с этим сочинением уже в XIX веке, восторженно писал, что в тексте «обнаруживается масса знаний, богатство памяти, живость ума, сила диалектики»[440]. Самое поразительное даже не то, что этот царский трактат прошел мимо внимания Поссевино, а то, что этот уникальный источник более четырехсот лет не публиковался в России![441].
Трактат Царя Иоанна Васильевича – компактное богословское произведение, созданное в распространенном литературном жанре «прений о вере». За каждым тезисом следует контртезис с сопутствующим подробным обоснованием. Этот жанр зародился на заре Христианства и благополучно пережил превратности истории. Подобного рода произведениям создавались известными православными богословами и мыслителями XIX–XX веков: Митрополитом Филаретом (Дроздовым), Иоанном Кронштадтским, Иваном Восторговым и некоторыми другими.
В совершенстве мастерством богословской полемики владел и Первый Царь, продемонстрировав прекрасное знание патристики, агиографии и исторической литературы. Основу для дискуссии составили базовые положения Протестантизма, которые, после личного «диспута» пастора с Царем, по просьбе последнего ему в письменном виде и были предоставлены. В своем «Ответе Яну Роките» Грозный выступает не столько властедержателем огромного государства, как то было в случае с Курбским, сколько как защитник и проповедник Православия.
Грозный начинает изложение своих взглядов с канонической оценки «чистого евангельского вероисповедания», как себя именовали последователи Лютера и Кальвина. Безусловно признавая все важнейшие составляющие Христианства – Писание, Предание, Учение, – он непримирим ко всем отступлениям. Царь приводил известные слова Спасителя из Евангелия от Матфея: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их» (Мф. 7. 15–16.). Таковым лжепророком называет Грозный и Лютера. Он и его последователи, одержимые своеволием, «на учительство посягнули, а дверьми не вошли, и потому ворами и разбойниками называетесь». Ссылаясь на бесспорный авторитет «Громова сына», т. е. Иоанна Богослова, названного так Спасителем (Мк. 3. 17), Иоанн Васильевич делает бескомпромиссный вывод о вере своего оппонента: «ты не христианин, ибо Христово учение искажаешь, а учение святых апостолов и святых отцов отвергаешь»[442].
Он точно знает жизнеутверждающий смысл Евангельской Благодати. Как Свет неизбежно побеждает тьму, так и Христос подарил людям новое и вечное оптимистическое светоустроение. «Ибо царствовала смерть от Адама до Авраама, от Авраама до Моисея, а от
