Александр Дюма - Путешествие в Египет

На четвертый день после случившейся трагедии стояла прекрасная погода, флот продолжал скользить по глади моря под безмятежным небом; кормчий королевского судна, опытный мореплаватель, прекрасно изучивший все побережье и владеющий многими языками, забрался на верхушку мачты и закричал оттуда:

- Да поможет нам бог, впереди Дамьетта!

В то же мгновение его слова повторили кормчие других кораблей; и вскоре все крестоносцы, взволнованные великой новостью, смогли различить золотой песчаный берег, где выделялось белое пятно - зубчатые стены города. Это произошло в пятницу 4 июня 1249 года, в 647 год хиджры, в 21-й день месяца сафар. На кораблях раздались радостные крики. Но Людовик поднял руку, прося внимания, и сразу же на королевском корабле воцарилась тишина, а остальные подошли как можно ближе, чтобы услышать его речь. - Слуги мои,- громко произнес король проникновенным голосом.- Божья воля привела пас в эту страну, захваченную нечестивцами. Сейчас я больше не король Франции и не рыцарь церкви - я лишь простой смертный, чья жизнь померкнет, как жизнь последнего из людей, будь на то господня воля. Но помните, что бы ни случилось, все есть благо: если нас победят, мы станем мучениками, если победим мы, то прославим имя господа, а Францию будут почитать не только в христианских странах, но и во всем мире. Как бы то ни было, будем смиренны, как воинство Христово, будем биться за Христа, и он восторжествует. А теперь да хранит нас бог, ибо сейчас мы узнаем, что творятся в стане врага.

И впрямь, берег был запружен воинами Фахр ад- Дина и жителями Дамьетты, напуганными появлением многочисленных чужеземных судов. Между толпой на берегу и кораблями пролегал только Нил. Вскоре в его устье показались четыре пиратские галеры: их заинтересовало чужеземное войско, и они хотели узнать, что ему здесь нужно. Подплыв к первым королевским кораблям на расстояние трех полетов стрелы, галеры повернули назад, но поздно: легкие суда французов подняли все паруса и быстро настигли их. На этих кораблях метательные машины были расставлены таким образом, чтобы одновременно поражать врага: одни - камнями, другие - стрелами, третьи - сосудами с известью. Пираты защищались изо всех сил, но скоро были побеждены; три пробитые галеры затонули, четвертая, шедшая позади остальных, со сломанными мачтами сумела достичь берега. Те, кто остался в живых, показывали па берегу толпе свои раны и кричали, что сюда с недобрыми намерениями пожаловал король Франции со своими рыцарями, он наслал дождь из стрел, камней и пламени. Все безоружные бросились к городу. Крестоносцы заметили это и преисполнились решимости. Король первым крикнул:

- К берегу!

И все повторяли вслед за ним:

- К берегу! К берегу!

Тогда к большим кораблям подошли плоскодонные лодки, чтобы переправить воинов на берег. У Жуанвиля была своя небольшая галера, он устремился на нее первым, за ним Жан де Бельмон, д'Эрар и де Бриен. Тотчас же остальные рыцари, плывшие па том же корабле, но не располагавшие галерами, бросились в подошедшую лодку, и в мгновение ока в ней оказалось вдвое больше людей, чем она могла вместить. Почувствовав опасность, несколько матросов вернулись на корабль, цепляясь за спасти. Но хотя груз уменьшился, лодка продолжала погружаться; нельзя было терять ни минуты. Жуанвиль подплыл к лодке и громко спросил, сколько человек в ней лишних.

- Восемнадцать или двадцать,- ответили матросы,

Тогда он подошел вплотную к борту п велел восемнадцати воинам перейти на его галеру. В это время один из рыцарей, по имени Плуке, прыгнул с корабля в лодку, но расстояние было слишком велико, и он упал в море во всем снаряжении и тут же пошел ко дну. Плуке стал первой жертвой этой битвы, в которой предстояло пасть еще очень многим.

Тем временем сарацины готовились дать достойный отпор крестоносцам. Эмир Фахр ад-Дин, облаченный в доспехи, горевшие золотом на солнце, казался воплощением дневного светила. Толпа музыкантов с барабанами и горнами издавала оглушительный шум.

И вот христиане с громкими криками бросились вперед, как стая морских птиц. Каждый стремился первым ступить на берег. Жуанвиль на своей галере по-прежнему шел во главе флотилии, опережая даже королевский корабль. Приближенные короля велели ему подождать и не высаживаться, до тех пор пока не вынесут на берег хоругвь, но доблестный сенешаль24 не желал ничего слушать, и Жуанвиль был двадцать первым французом, сошедшим на берег, где уже стояли в боевой готовности главные силы вражьей конницы. Он первым бросился па врага, за пим - Эрар, де Бриен и Жан де Бельмон, за ними - все остальные рыцари с его галеры. В тот же миг сарацины пришпорили коней и кинулись на крестоносцев, намереваясь сбросить их в море. Тогда Жуанвиль и его рыцари воткнули в песок копья и щиты, обратив их в сторону нападавших, а сами выхватили мечи. Оборонительные действия рыцарей произвели впечатление на сарацинов, они повернули коней и ускакали, не начав боя. Крестоносцы уже было собрались броситься за ними вдогонку, но к ним подбежал добравшийся до берега вплавь оруженосец мессира Бодуэна Реймсского и начал заклинать Жуанвиля ничего не предпринимать в отсутствие его господина. Доблестный рыцарь согласился подождать этого столь отважного воина.

Жуанвиль осмотрелся. Слева гордо подплывала к берегу пышно разрисованная и разукрашенная галера, на борту которой был изображен герб Бодуэна - червленый крест на золотом поле. Триста гребцов налегали па весла, заставляя это дивное судно скользить по волнам; у каждого па шее висел тарч25 с гербом из чистого золота посередине. Сарацинским барабанам и горнам вторили сто музыкантов из войска крестоносцев; Бодуэн скорее походил на короля, возвращавшегося в свое королевство, нежели на воина-завоевателя. Едва галера причалила, как он сам, его рыцари и пехотинцы спрыгнули па берег в полном вооружении и тотчас разбили шатер, словно эта земля уже принадлежала им. Тем временем сарацины -на сей раз большим числом - предприняли вторую попытку сбросить крестоносцев в море, они пришпорили коней и кинулись на французов. Но, видя, что те не дрогнули и спокойно ждут их приближения, они вновь повернули назад, не осмелившись атаковать крестоносцев.

Сир Жуанвиль теперь посмотрел направо - на расстоянии арбалетного выстрела от берега двигалась галера под знаменем Сен-Дени. Едва те, кто плыл на ней, высадились, как навстречу этой лавине выступил один-единственный сарацин, глубоко уязвленный позорным двукратным бегством своих соотечественников, но в то же мгновение он был разрублен на куски; лошадь без седока вернулась к сарацинам; никто из них не отважился последовать примеру своего товарища.