Курт Воннегут - Вербное воскресенье

Предполагалось, что после показа я поднимусь на сцену вместе с несколькими узниками концлагерей и другими свидетелями войны, чтобы поделиться своими соображениями о смысле увиденного.

Но зверство не имеет смысла. Я был нем. Я не поднялся на сцену. Я ушел домой.

Дрезденское зверство, невероятно дорогое и тщательно спланированное, было настолько бессмысленным, что в конечном итоге от него выиграл один-единственный человек. Я — этот человек. Я написал книгу, которая принесла мне много денег и создала репутацию.

Так или иначе, за каждого погибшего я получил доллара два или три. Видите, какой у меня бизнес.

СЕКСУАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

И вот в 1971 году я навсегда ушел от жены и из своего дома на Кейп-Код. Все дети, кроме младшей, Нанетт, к тому времени выпорхнули, так сказать, на свободу. Я стал бойцом движения, которое многие называли сексуальной революцией. Мой уход сам по себе был настолько сексуальным, что к нему идеально подходит французское название оргазма. Это была «маленькая смерть».

Похожие маленькие смерти и тогда не были редкостью, и на сегодняшний день ничего не изменилось. Разрыв после многолетнего брака в чем-то похож на смерть притворную. Вспоминаешь лучшие дни совместной жизни и ловишь себя на робкой мысли, что брак мог быть идеальным до самого конца, если бы один из супругов потрудился мирно отдать концы, не дожидаясь финальной ссоры. Надеюсь, это не выглядит как восхищение смертью? Я восхищаюсь литературой — главное преимущество художественных сюжетов в том, что они в отличие от жизни кончаются там, где нужно.

Я оставил дом с мебелью, машиной и банковскими счетами, взял с собой лишь одежду и на летательном аппарате тяжелее воздуха направился в Нью-Йорк — Столицу мира. Я начал все заново.

Что касается реальной смерти, мне этот выход всегда казался соблазнительным, поскольку моя мать таким образом решила массу проблем. Дитя самоубийцы всегда будет считать смерть, настоящую, не французскую, логичным способом решения всех проблем, в том числе решением простой задачки по алгебре. Дано: фермер А сажает 300 картофелин в час, фермер Б может сажать картофель на 50 % быстрее, а фермер В сажает в час лишь треть от фермера Б, при этом на один акр уходит 10 000 картофелин. Вопрос: сколько девятичасовых рабочих дней понадобится фермерам А, Б и В при совместной работе, чтобы посадить картофель на 25 акрах? Ответ: Легче повеситься.

Если бы истории о том, как американский отец навсегда покидает семейный очаг, было позволено рассказывать себе самой, болтать языком, пока он не видит, рассказ ее был бы таким же, что и сто лет назад, — выпивка и распутные женщины.

Я уверен, что и про меня говорят то же самое.

Но в наши дни, по-моему, к действительности гораздо ближе рассказ о трезвом мужчине, улетающем в безлюдное ничто. Выпивка и женщины, хорошие или плохие, тоже могут играть свою роль, но главный соблазнитель — блаженное ничто, маленькая смерть.

Оставшаяся без своего главы семья — жена и дети человека, что покинул свой домашний очаг, — узнает правду о его настоящих переживаниях из другой великой современной поэмы из репертуара группы «Братья Статлер» — песни «Цветы на стене»:

Говорят, тебя волнует,Как мои дела.Я уверен, про меня тыИ не думала.Нет, не надо волноваться,Жизнь моя идет.Чувствую себя прекрасно,Никаких забот.

Цветы считаю на стене,Очень интересно мне.Сам с собой играл в лотоИ в окно глядел потом.Ночь прошла, и я смотрел фильмПро кенгуру.Не говори,Что я тут грущу.

Недавно разоделся я,Представил, что гулял;Ходил в кино на новый фильм,Смотрел на карнавал.ПерестаньПереживать,Прошу в который раз,Теперь на месте я всегдаИ занят каждый час.

Цветы считаю на стене,Очень интересно мне.Сам с собой играл в лотоИ в окно глядел потом.Ночь прошла, и я смотрел фильмПро кенгуру.Не говори,Что я тут грущу.

Рад был видеть,Мне пораК делам своим опять.Глазам моим не стоитК солнцу привыкать.И ноги вроде бы ходитьОтвыкли по земле.Все, пора обратно в дом,Мне там веселей.

Цветы считаю на стене,Очень интересно мне.Сам с собой играл в лотоИ в окно глядел потом.Ночь прошла, и я смотрел фильмПро кенгуру.Не говори,Что я тут грущу[20].

Песню написал Лью Девитт, он единственный из всей группы пережил развод. Это не поэма о побеге или перерождении. Это поэма о мужчине, утратившем смысл жизни.

Мужчина понимает, что его жена достойна трагической награды — вдовства.

Или ему так кажется.

Многие человеческие чувства подобны океану. Жена человека, считающего цветы на стене, может, и не особо стремится стать вдовой, но культурная среда, в которой, как в океане, существует ее муж, подсказывает ему, что для нее так правильнее.

Он больше не востребован как отец, ему не приходится, как солдату, заслонять собой от пуль свою семью, он не надеется, что его будут уважать за ум и знания, ведь известно, что к старости люди становятся скучнее.

Бывший муж размышляет о христианской идее Рая без необходимости умирать, и то же самое делает, конечно, все больше женщин. Ведь в раю, как гласит наивная легенда, всех любят и уважают только за факт существования. Никто не обязан приносить пользу.

Мужчина, пересчитывающий цветы, стал никчемным. Он и в лучшие-то дни не зарабатывал золотых гор. Чего он ждет?

Ангела, стучащегося в дверь. Ангелы любят всех, кому повезло родиться.

Мне кажется, что самым революционным желанием во все времена было желание попасть в рай, желание человека, чтобы ангелы уважали его за что-то иное, помимо красоты или полезности.

Современное движение за женские права, в самом глубинном, океанском смысле, есть стремление женщин к тому, чтобы их любили не только за их способности к деторождению, особенно учитывая, что планета и так безумно перенаселена. И сопротивление законотворцев-мужчин, которые отказываются одобрить поправку «О равноправии», на самом деле, по-моему, означает прямой ответ: «Извините, девочки, но нам в вас на самом деле нравится лишь способность к деторождению».

Чистая правда.