Хайнц Шмидт - С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов

– Так точно, господин генерал, – отозвался я.

– Продвижение американцев должно быть остановлено любой ценой, – добавил генерал-танкист. – Если эту линию прорвут, роммелевским силам придет конец. Сделайте все, что в ваших силах!

Пока генерал говорил, я отдал команду:

– Выгрузить оружие и боеприпасы. Транспорт отвести назад!

Генерал не хуже меня знал, что ситуация требует быстроты и решительности действий. Он не отчитал меня за то, что я прервал его.

– Итак, сделайте все, что в ваших силах, – спокойно повторил он и уехал.

Подгоняемые разрывами снарядов, солдаты быстро выполнили мой приказ. Высокие грузовики, как магнит притягивавшие снаряды вражеской артиллерии, уехали. Снаряды полетели за ними, а мы получили короткую передышку. Мои солдаты с оружием залегли к югу от дороги. Во время передышки офицеры смогли сориентироваться.

Мой приказ был короток:

– Пехотинцам развернуться в цепь и наступать широким фронтом. Остальным следовать сзади!

Надо было наступать как можно скорее. Я побежал вперед, чтобы стать во главе. Наш батальон быстро продвигался вперед по правой стороне дороги на Гафсу, используя каждое подвернувшееся нам укрытие. Через несколько минут мы достигли широкой плоской низины. Укрыться там было негде. Каждый мой солдат был виден как на ладони. Еще секунда, и это место превратится в ад, подумал я.

Скорее отсюда!

Я бежал так, как будто за мной гналась вся нечистая сила на свете. Любая заминка означала гибель. Солдаты неслись рядом со мной. Мы и в самом деле оказались в центре преисподней. То там, то здесь падали солдаты. «Санитаров!»– вновь и вновь слышался крик. Товарищи подхватывали упавших и тащили за собой. Другие солдаты бежали рядом со мной и сзади.

Прошло полчаса, но снаряды заградительного огня все еще рвались позади нас. Вместе со мной сквозь него проскочило лишь два взвода. Остальные пробовали вновь и вновь, но, неся тяжелые потери, не могли оторваться от земли.

Мы же, сумевшие выкарабкаться из этого пекла, упорно двигались вперед. Время от времени мы давали себе передышку, спрятавшись за каким-нибудь укрытием. Снаряды еще рвались среди нас и неподалеку, но это было уже сущим пустяком по сравнению с тем, что было раньше.

Мы взобрались на высотку, которую показывал мне генерал, но не увидели там никого – ни американцев, ни итальянцев. Естественных укрытий здесь было больше.

Около возвышения я заметил вход в пещеру. Перед ним стоял итальянский солдат. Мы подошли к нему. Я потребовал у него информации и воды.

– Aqua? Niente aqua[7], – ответил он. – Vino, buono vino rosso![8]

Он угодливо подал мне фляжку. Я сделал большой глоток. Мое усталое тело как будто налилось новой энергией. Из темной пещеры был вынесен длинный ряд итальянских фляжек, и все мои солдаты сделали по глотку.

Вскоре мои глаза привыкли к темноте, царившей в пещере. Я заглянул в нее – там находилось около шестидесяти итальянцев.

– Dove est vostro posizione?[9] – спросил я.

– Niente posizione, soltanto Americani[10], – равнодушно ответил офицер.

Итальянцев начало беспокоить то, что мы столпились у входа в пещеру. Это могло выдать их укрытие.

Я быстро увел своих солдат. Вскоре мы снова попали под заградительный обстрел. Я увидел перед собой склон, изрытый ямами и щелями. Солдат я не видел, но я был уверен, что это и есть позиции итальянцев. Я уже знал, как они устраивают свои оборонительные рубежи: окапываются, делают хорошее укрытие за гребнем возвышенности и выставляют несколько передовых постов, каждый из которых имеет определенный сектор обстрела.

С огромным чувством облегчения я быстро распределил своих солдат по брошенным итальянцами одиночным окопам. Я распределил людей на широком фронте и назначил двух лейтенантов командовать секторами на флангах и по обеим сторонам дороги. Сам я остался на южной стороне дороги.

Размещая солдат на левом склоне, я обнаружил укрытие с тремя немецкими самоходными штурмовыми орудиями. Офицеров, командовавших ими, я нашел в глубоком итальянском бункере, защищенном несколькими слоями камней и земли, который наверняка был построен для старшего итальянского офицера.

Командовал отрядом штурмовых орудий обер-лейтенант, который очень обрадовался, узнав, что к ним для поддержки прибыла немецкая пехота. За исключением этих людей, в секторе никого не было. В течение ночи американцы атаковали наш участок обороны и захватили в плен всех итальянцев, кроме тех, кто сумел убежать в тыл.

– Непосредственно перед нами на склоне расположено гнездо американцев, оно находится в сорока шагах от нас, – сказал обер-лейтенант.

Произнося это, он не отрывался от смотровой щели бункера. Мне он показался толковым и мужественным офицером. Он сильно расстроился, узнав, что у меня с собой не было противотанковых орудий. Но до наступления ночи привезти их под обстрелом американцев было бы невозможно.

Вдруг обер-лейтенант воскликнул:

– Танки наступают!

На нас катилось около дюжины гигантских «шерманов». Они исчезли в низине – видны были лишь несколько башен. Вскоре я заметил, что к ним присоединилась американская пехота – две роты, насколько я мог судить.

Офицер рядом со мной встревожился. Я успокоил его:

– Танки сами по себе вряд ли пойдут в атаку – они, вероятно, будут оказывать огневую поддержку пехоте.

Но он думал по-другому:

– Я со своими орудиями не могу противостоять этим американским танкам. А пехота без противотанковых орудий не сможет защитить мои орудия от этих танков.

Возможно, он был прав. И тем не менее, я сказал:

– Я отвечаю за этот сектор. Оставайтесь здесь со своими орудиями, но поддержите нас огнем против пехоты.

Пора было поднимать моих людей по тревоге. У нас было лишь несколько тяжелых пулеметов и пять минометов, причем боеприпасов для них было очень мало. Через несколько минут с боевых позиций мне доложили:

– К бою готовы!

Мой приказ минометчикам: «Огонь по усмотрению!» – стал общим сигналом для всех видов оружия.

Весь мой рубеж открыл огонь одновременно. Израсходовав половину ленты, пулеметный расчет нырял в укрытие. Стреляли мои солдаты отлично – более слаженных действий я не видел даже на учебных занятиях или маневрах.

Результат был таким, какого я и ожидал: американская пехота не смогла поднять головы.

Когда первая волна снова пошла в атаку, мы вытащили наши пулеметы и минометы из укрытий и установили их на позиции. Я отошел на пару шагов от тяжелого пулемета около ямы, служившей мне командным постом, и в эту же минуту туда с визгом упал снаряд. Расчет из трех человек был уничтожен.