Сподвижники де Голля - Марина Цолаковна Арзаканян
Во внешней политике дела Балладюра складывались достаточно удачно. Он встречался в Лондоне с английским премьером Джоном Мейджором. Совместно с Миттераном принимал участие в Бонне во франко-германской встрече в верхах. Летал в Вашингтон, чтобы увидеться с Биллом Клинтоном. Осуществил кратковременный визит в Москву, где беседовал с Б. Н. Ельциным.
Правда, одно внешнее событие стало для премьер-министра Франции настоящим испытанием. Это был валютный кризис, разразившийся в Европе в конце июля – начале августа 1993 года. Тогда внутри Европейской валютной системы, являющейся одной из основ «единой Европы», началась яростная атака на французский франк. Но Балладюр путем значительных усилий «обуздал» кризис. Он сумел вернуть франк на прежний курс относительно немецкой марки и тем самым спас его от девальвации. Явной удачей премьер-министра стали также с гибкостью проведенные им осенью 1993 года переговоры по Генеральному соглашению по тарифам и торговле (ГАТТ). В результате было подписано торговое соглашение, устраивающее все стороны и главным образом Францию.
Французские средства массовой информации самым подробным образом комментировали внутреннюю и внешнюю политику кабинета Балладюра. Но ничуть не меньшее внимание уделялось и образу премьер-министра. «Канар аншене» по-прежнему давала ему различные смешные прозвища: «Его величество Балламу I», «Его лучезарная значимость», «Его галантное самодовольство». И действительно, подобные черты продолжали отчасти быть свойственны Балладюру. Он, как и в бытность первого сосуществования, часто вел себя очень строго, если не сказать авторитарно, со своими министрами. Не проконсультировавшись с ним они, по его настоянию, не должны были даже давать интервью газетам и журналам[319]. Однако, с другой стороны, премьер явно заботился о том, чтобы о нем были хорошего мнения. Он постоянно трудился над своим «образом», старался выглядеть компетентным, отзывчивым, простым – словом, делал все, чтобы нравиться.
Одежда премьер-министра всегда отличалась экстравагантностью. Он предпочитал серые дорогие английские костюмы-тройки, строгие рубашки в полоску и красные носки. Почему у Балладюра была привязанность именно к этому цвету, никто понять не мог. Французские журналисты утверждали, что он покупал носки в специализированном магазине для кардиналов. Досуг, как и прежде, премьер-министр чаще всего проводил в кругу семьи. Во время отпуска и в выходные дни он – в Довиле или в Шамони. В будние дни – дома, в своей парижской квартире на площади Трокадеро. Балладюр, как всегда, много читал, причем любил иметь под рукой сразу несколько книг. Ему стала нравиться латиноамериканская литература, а также книги биографического жанра. Среди выдающихся людей современности премьер-министр неизменно выделял папу римского Иоанна Павла II и Александра Солженицына. У себя дома, по видеомагнитофону, он с удовольствием смотрел американские боевики, например серию фильмов про Рембо. Но Балладюра совсем не вдохновляла музыка. Когда жена уговаривала его пойти с ней на концерт ее любимого певца Лучано Паваротти, он удручено отвечал ей: «Ну что за глупости»[320].
Надо сказать, что французам образ их нового премьер-министра явно пришелся по душе. Какими только эпитетами его не награждали: галантный, пунктуальный, постоянный, ловкий, трудолюбивый, спокойный, аккуратный, честный, надежный, целомудренный, вдумчивый[321]. Его основными достоинствами неизменно называли честность, искренность и сдержанность, хотя основными недостатками – высокомерие, холодность и самоуверенность[322]. Но самым красноречивым свидетельством популярности Балладюра были результаты опросов общественного мнения. В начале апреля 1993 года о доверии ему высказались целых 73 процента опрошенных французов. Правда, потом эта цифра стала снижаться. В мае она равнялась уже 67 процентам, а к концу года составляла около 60 процентов[323].
В 1994 году деятельность правительства Балладюра постепенно ослабевала. Министерства занимались в основном текущей работой, а не разработкой каких-либо реформ или проектов. Но для самого премьер-министра этот год был очень важным. Его сосуществование с Миттераном проходило спокойно, без эксцессов. Президент республики старел, летом 1994 года перенес вторую онкологическую операцию, а осенью еще должен был оправдываться после ряда публикаций, порочащих его прошлое. Миттеран и Балладюр четко разделили свои функции и спокойно соблюдали «правила игры». Их сосуществование окрестили «уважительным» или «без риска».
Гораздо более неприятным для Балладюра стало его «сосуществование» с Шираком. Мэр Парижа предполагал, что с ним премьер-министр тоже будет соблюдать «правила игры», те, которые они разработали вместе, замыслив второе сосуществование. Однако он явно просчитался. Балладюр с момента своего назначения и вплоть до конца 1994 года почти неизменно занимал первую строку в таблице популярности политических деятелей Франции. Ширак же не входил, как правило, и в первую пятерку. Мало того, еще в мае 1993 года 61 процент опрошенных французов заявили, что хотели бы видеть премьер-министра кандидатом на будущих президентских выборах. А в течение всего 1994 года Балладюр считался кандидатом с самыми большими шансами на успех[324]. Кто же станет в такой благоприятной обстановке вспоминать о каких-то джентльменских соглашениях прошедших времен? Кто отдаст свои лавры другому, тем более такие, которые сулят не только мировую известность, но и верховную власть? Человек вообще, как говорил бессмертный Паскаль, «никогда не живет даже настоящим, а только предвкушает будущее и торопит его, словно оно запаздывает».
Конечно, именно в будущее, в 1995 год, были направлены все устремления премьер-министра. И мыслилось оно ему, вне всякого сомнения, без Ширака. Их отношения становились все более и более натянутыми. Ни о каких консультациях с мэром Парижа по политическим вопросам не шло и речи. Мало того, два некогда верных соратника начали просто избегать друг друга, а во время выступлений в средствах массовой информации допускать взаимные нападки. На глазах у всех они превращались из политических сообщников в политических противников. Узы многолетнего сотрудничества были навсегда разорваны.
Тем временем час президентских выборов неумолимо приближался. Уже осенью 1994 года обстановка достигла крайнего накала. Трех членов правительства Балладюра обвинили в коррупции, и они были вынуждены покинуть кабинет. Но тем не менее это не нанесло ощутимого ущерба самому премьеру. Он по-прежнему лидировал в списке кандидатов на президентский пост. Под влиянием такой стабильной популярности Балладюра среди правящего лагеря началась настоящая перегруппировка сил. Премьер-министру стали отдавать предпочтение не только депутаты и сенаторы центристы и представители Республиканской партии, но и многие из рядов шираковского ОПР[325].
Ширак в такой довольно драматичной ситуации повел совершенно открытую игру. Он в начале ноября 1994 года официально выдвинул свою кандидатуру на президентский пост. Балладюр, напротив, воздерживался от публичного оглашения намерений на будущее и всех своих сторонников также просил пока не высказываться относительно его возможного выдвижения. За тем, как развивались события в лагере правых, зорко и неустанно наблюдал Миттеран.
Осенью 1994 года три именитых французских политика стянулись в коварный «Бермудский треугольник». Они казались тремя кораблями, занесенными течением в
