Беар Гриллс - Грязь, пот и слезы

Глава 96

До конца я никогда не верил в то, что смогу это совершить.

Еще в больнице, когда я лежал с поврежденным позвоночником, внутренний голос робко шептал мне, что мысль о восхождении на Эверест – чистое безумие.

Но он не всегда был таким робким и неуверенным.

Думаю, просто слишком часто люди подсмеивались надо мной, говорили, что считают эту мысль просто глупой, с пренебрежением называли ее пустой мечтой. И чем чаще я все это слышал, тем упорнее мечтал о восхождении.

Но все-таки что-то из их слов застревало в сознании. Так часто происходит – мы работаем, встречаемся с друзьями, занимаемся разными делами, и эта хлопотливая, суматошная жизнь на какое-то время заглушает наши сомнения.

Но что происходит, когда вся эта суета утихает? Лично меня сомнения никогда не оставляют, хотя иной раз мне кажется, что они давно утихли.

И думаю, в глубине души я сомневался в себе больше, чем готов был признаться даже себе самому. До этого момента.

Дело в том, что еще с больницы я мечтал стать крепким и выносливым, и физически, и нравственно. Да что там, с больницы! Я стремился к этому еще в начальной школе, когда мне было восемь лет.

И вот здесь, на высоте в двадцать девять тысяч тридцать футов, когда я с огромным трудом преодолел эти последние футы, я ощутил, что стал по-прежнему сильным и выносливым.

Тяжелая физическая работа укрепила меня нравственно, и, наоборот, высокий моральный дух помогал мне, поддерживал, придавал силы.

Наконец-то, в 7:22 утра 26 мая 1998 года, когда слезы еще не высохли на моем замерзшем лице, вершина Эвереста раскрыла мне свои объятия.

Как будто она сочла меня достойным этой высокой чести. Сердце мое билось учащенно, и в каком-то тумане я вдруг осознал, что действительно стою на крыше мира! Алан обнял меня, что-то неразборчиво крича в своей маске. Нейл все еще поднимался к нам. Когда он подошел, ветер уже утих.

Над скрытым до сих пор Тибетом вставало солнце и окрашивало горы своим нежно-алым светом. Нейл встал на колени и перекрестился. Затем мы сняли маски и обнялись, как братья.

Я встал на ноги и огляделся. Передо мной расстилалось полмира. Линия горизонта по краям клонилась книзу, отражая изгиб земного шара. Да, благодаря техническим достижениям человек может оказаться на Луне, но никакая техника не доставит его на эту вершину.

Воистину это место излучало нечто волшебное, магическое.

Внезапно слева от меня затрещала рация – это Нейл включил ее и взволнованно говорил:

– Базовый лагерь! Мы парим над миром!

На том конце связи раздались ликующие крики. Нейл передал рацию мне. В течение многих недель я сочинял, что скажу, когда доберусь до вершины, но сейчас все вылетело из головы.

Я напряг голос и, не раздумывая, сказал:

– Я хочу оказаться дома.

Я начинаю забывать о том, что происходило дальше. Как обещали, мы сделали несколько снимков с развевающимися на вершине флагами САС и ДЛЭ («Дэвис Лэнгдон энд Эверест»), и я набрал в захваченную с собой банку из-под витаминов немного снега с вершины[12].

Это было все, что я взял у вершины.

Помню, у меня состоялся по рации – с помощью спутниковой связи – какой-то сумбурный разговор с моими родственниками, находившимися от меня на расстоянии трех тысяч миль, – они так много сделали, чтобы я мог совершить это восхождение.

Но время летело быстро, и, как все волшебные моменты, они не могли длиться вечно. Часы показывали 7:48, пора было спускаться вниз.

Нейл проверил у меня наличие кислорода.

– Беар, немедленно отправляйся вниз. Давай, дружище, скорее.

В баллоне оставалось не больше пятой части объема газа, как раз, чтобы добраться до балкона.

Я взвалил на себя рюкзак и аппарат, надел маску и повернул обратно. Все – вершина была уже позади. Я знал, что больше никогда ее не увижу.

Буквально через несколько минут спуска меня охватила страшная усталость. Трудно выразить, какого напряжения требует спуск с горы.

По статистике, преобладающее большинство несчастных случаев происходят именно на обратном пути. Это потому, что цель уже достигнута, и человек думает только о том, чтобы побыстрее добраться до базового лагеря, где он наконец-то сможет отдохнуть.

Когда ты теряешь контроль над собой, легко споткнуться и упасть в пропасть.

«Не расслабляйся, Беар. Продержись еще немного. Если будешь сосредоточен, то на балконе возьмешь из тайника новый баллон».

А потом у меня вышел весь кислород. Я начал спотыкаться, то и дело падал на колени, снова вставал и опять падал. Все вокруг кружилось.

«Я дойду, дойду, дойду!» – снова и снова внушал я себе.

Эта привычка сохранилась у меня с тех пор, как я смертельно уставал на отборе в САС. Я машинально бормотал эти слова, не вникая в смысл. Они выходили откуда-то из глубины моего существа.

Наконец, слишком измученный, чтобы чувствовать облегчение, я добрался до балкона и упал в снег около тайника с запасными баллонами. Сменив баллон, я с упоением дышал кислородом. Я пил его жадными, большими глотками. Постепенно ко мне вернулись тепло и ясность сознания.

Теперь я понимал, что мы сможем благополучно спуститься. Если не останавливаться, то скоро мы будем на Южной седловине.

Появившиеся вдали палатки вырастали на глазах по мере того, как мы медленно и осторожно пробирались к ним по льду.

Глава 97

Когда мы оказались на Южной седловине, странно было не чувствовать под ногами лед или снег. Зубья кошек со скрежетом скользили по камню. Я опирался на ледоруб, помогая себе пройти несколько последних ярдов.

Уже восемнадцать часов мы ничего не ели и не пили. В голове чувствовалась странная пустота и отрешенность. Тело изнемогало и жаждало отдыха.

У нашей крошечной палатки я снова обнял Нейла, а потом просто свалился.

– Беар, давай, дружище. Залезай в палатку. Беар, ты слышишь? – вывел меня из забытья голос Майкла. Он ждал нас на седловине, надеясь на наш успех.

Я вполз в палатку. В голове стучало. От страшной жажды все пересохло внутри. Целые сутки я не мог помочиться.

Нейл и Алан медленно снимали снаряжение, не в силах разговаривать. Майкл дал мне теплой воды, нагрев ее на горелке. Я был счастлив видеть его и Джеффри целыми и невредимыми.

Только к вечеру мы разговорились. Я ведь толком так и не знал, почему Майкл и Джеффри решили вернуться в лагерь. И вот мы слушали их рассказ. О том, как усилился ураган, как они ослабели, пока тащились по глубокому снегу в разреженном воздухе. Их решение вернуться было основано на трезвой оценке трудностей восхождения и своих сил.

Только поэтому они и остались живыми.

Правда, наша тройка продолжала подниматься, хотя в нашем решении и была доля безрассудства. Но нам повезло, да и ураган так и не подошел.