Александр Пресняков - Над волнами Балтики

- Бросил!

Сильный удар сотрясает машину. Плечом ударяюсь о борт кабины. Под фюзеляжем проносится мачта.

- Истребители сзади! Метров семьсот! - кричит мне Скляренко.

Энергично тяну штурвал и даю полный газ.

- Мы промахнулись, - скрипнув зубами, говорит Иванов. - Торпеда прошла за кормой, метров десять.

Над верхним стеклом кабины огневыми кометами пролетают снарядные трассы. Машина дрожит от очередей крупнокалиберного пулемета.

- "Мессеры" на хвосте! - кричит Иванов. - Уходи быстрей в облака, пока нас не схарчили!

- Один из них отлетался! - восклицает Скляренко. - Получил, стервец, свою порцию.

Натужно гудя моторами, самолет врезается в нижнюю рвань облаков. Морская поверхность сразу скрывается. На стеклах кабины виднеются капельки влаги. Развернувшись, беру курс на север. Моторы работают ровно. Утечки бензина пока не заметно.

- Доложите, куда нас ударило. Как самочувствие?

- Взрывом снаряда хвост покорежило, - огорченно проговорил Иванов. Самочувствие в норме. Сережа сбил "мессера". А мы не попали.

- Почему мы промазали? - удивился Скляренко. - Если судить по дыму, то транспорт пятился задом, а торпеда у самой кормы проскочила.

- Никуда он не пятился, - пояснил Николай. - Когда над ним пролетали, я все рассмотрел. Двигался транспорт вперед, как ему и положено. А дым из трубы в направлении носа ветром попутным сносило...

"12 декабря. Сегодня ночью майор Борзов атаковал и потопил торпедой транспорт противника..."

Борзов прилетел на рассвете. Мы с нетерпением ожидали его на КП. Первый в истории вылет на низкое торпедометание ночью. Выполнение поиска и атаки по лунной дорожке. И это не где-то на полигоне, а в условиях открытого моря, с нанесением удара по настоящему противнику.

О результате мы уже знали. Сообщение уложилось в короткой радиограмме: "Торпедировал транспорт пять тысяч тонн. Возвращаюсь". Из телеграммы нам ясно, что опыт удался, транспорт потоплен и экипаж возвращается. Но как он искал этот транспорт в ночной темноте? Какие приемы использовал? Доступны ли эти приемы для среднего летчика?

Дверь распахнулась. На пороге показался Иван Иванович Борзов. По виду не скажешь, что только сейчас он вернулся из опасного пятичасового полета. На губах озорная улыбка. В глазах так и светится радость.

- Ждете, голубчики? - говорит он насмешливо. - Ждете, когда командир полка сам слетает, потом объяснит, все разложит по полочкам? Ну да уж ладно. Пользуйтесь случаем. Дежурный! Быстро на стол лист бумаги и карандаш.

- Можно вопрос? - торопливо вставляет Шаманов. - Вы для начала только скажите, сможем ли мы торпедировать ночью?

- Сможете! Обязательно сможете, - уверенно отвечает Борзов, садясь на подставленную скамейку. - Трудности будут, особенно в первых полетах. Сегодня я их ощутил, когда первый раз в темноте с высоты почти к самой воде опускался. Высотомеру верить нельзя - там барометрическое давление атмосферы обязательно отличается от установленного на аэродроме. Вместо моря внизу видна чернота. Поэтому страха по горло, а удовольствия нет. Однако, как видите, смог. И за вас я уверен, что сможете...

"13 декабря. Как говорит Миша Лорин: "Нас опять затянула беспросветная мгла". Погода такая, что даже в разведку не выпускают..."

"1 января 1944 года. В новогоднюю ночь мы собрались в летной столовой. Посередине обеденного зала красовалась нарядная елка. На стенах - красочно оформленные победные сводки, итоговые таблицы, дружеские шаржи. Чувствовалось, что над их составлением изрядно потрудились парторг полка майор Букин и пропагандист капитан Марголин.

С грустью смотрели мы с Ивановым на творчество неизвестного карикатуриста, изобразившего наши удивленные физиономии на фоне спокойно плывущего фашистского транспорта. За кормой у него след торпеды, огромный вопросительный знак и надпись: "Так почему она не попала?" А рядом веселые лица Колесника, Чернышова, Васильева, Шаманова, Бунимовича.

На другом плакате нашему экипажу тоже адресовалось персональное пожелание: "В новом, 1944 году бить врага только по носу!"

Теперь попались мы шутникам на заметку. И обижаться вроде бы не на кого. Если не можешь бить по носу, то сам получай по загривку...

После полуночи немного повеселились и разошлись отдыхать".

"5 января. Над аэродромом все время стоит низкая облачность, и мне приказано тренировать молодых летчиков в выполнении торпедных атак с маневром на малых высотах. С утра и до вечера по границе аэродрома трактор таскает огромный фанерный макет корабля, а я летаю с пилотами на двухштурвальной машине и атакую эту мишень. Получается здорово. Тренировка классическая. Особенно лихо летают Евграфов, Кливцов, Шишков, Шарыгин и Дорошенко".

"13 января. Сегодня погиб экипаж Бунимовича - разбился на наших глазах..."

Пасмурный, унылый рассвет. Резкие порывы холодного ветра непрерывно выталкивают из залива низкие темные клочья дождевых облаков. Колючая морось сечет до боли посиневшую кожу лица, леденит поникший кустарник, покрывает блестящей наледью оголенные сучья деревьев.

Сумрачные, подавленные ненастьем, сидим на нашем КП. Из комнаты оперативного дежурного доносится осипший, простуженный голос Борзова.

- Мне все понятно! - кричит он кому-то в телефонную трубку. Попытаемся выполнить. Тумана не ожидаем. Вышлю разведчика... Юрия вышлю, с сигарой...

Мы посмотрели на Бунимовича. Опершись спиной о дощатую стену, он повернулся на голос. На белесом фоне четко вырисовывалась его стройная, худощавая фигура. Голова, обрамленная черной густой шевелюрой, чуть наклонилась вперед. Кожа на выпуклом лбу и щеках слегка сморщилась от ожогов, полученных при пожаре на самолете. Коричневые зрачки больших глаз смотрят на дверь внимательно, ожидающе...

- Бунимовича к командиру! - раздается голос дежурного.

Оглянувшись, Юрий кивком головы приглашает штурмана и шагает в приоткрытую дверь.

Мы выходим на улицу. Уже совсем рассвело. Ветер по-прежнему гонит с залива низкую облачность, оголтело рвет кусты и деревья. Но мороси нет, и видимость стала приличной. С земляного бугра, насыпанного над командным пунктом, просматриваются стоянки и летное поле.

Вот закрутились винты, и послышался рокот моторов. Грузно покачиваясь, самолет Бунимовича порулил от стоянки. Короткая остановка на полосе - и стремительный, быстрый разбег. Рокочущий гул сотрясает промерзшую землю.

Ни пуха тебе, ни пера!..

Через час получили радиограмму: "Обледенение сильное. Пытаюсь пробиться на высоте". Борзов прочитал и махнул безнадежно рукой.

- На КП оставить в дежурстве два экипажа. Остальным отдыхать. Может, облачность к ночи немного рассеется.