Александр Таланов - Нансен

Пышные слова дипломата вызывали досаду у того, к кому они были обращены. Но, с другой стороны, казалось, что в них заключалась доля истины: надо поддержать угасающую веру людей в дружную семью народов. Таковы веления долга, и их следует выполнить!

— Согласен… — вымолвил Нансен.

СЛУГА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Человек! Это — великолепно! Это звучит гордо!

Он вездесущ, этот человек. Сегодня его видят в Генуе, завтра в Париже, потом в Москве, а вслед за тем в Берлине, Лондоне…

Повсюду он твердит: "Деньги… Нужны деньги!" И после бесконечных убеждений, доказательств, переговоров с представителями различных государств ему удается получить крупный гарантированный заем в международном банке.

А сам он трудится бесплатно, экономя на всем: живет в чердачных номерах дешевеньких гостиниц, ездит в поездах и вагонах, в которых билет стоит подешевле, берет с собой лишь маленький ручной чемодан, чтобы не тратиться на носильщиков.

Свыше двух лет проводит Нансен в нескончаемых, напряженных хлопотах. Правительственные деятели европейских стран были щедры на обещания, однако скупы на их выполнение. А дело репатриации полумиллиона военнопленных требовало многого: не только денег, но и транспорта, а он был разбит в минувшую войну, требовало продовольствия, а его не хватало всем народам все из-за той же войны. Необходимы были и дефицитные медикаменты, и медицинское оборудование, и одежда… Кроме того, острая нужда была в людях — честных, самоотверженных помощниках, не жалеющих своих сил для блага других людей. Найти их тоже было делом не легким.

Советское правительство стремилось всемерно помочь Нансену в исполнении его трудной миссии. Но в те дни Страна Советов еще не стала крепко на ноги. После изнурительной империалистической войны вспыхнула гражданская война и началась грабительская интервенция четырнадцати иностранных государств. В результате на транспорте царила разруха. Населению не хватало продовольствия. Промышленность пришла в полный упадок.

Несмотря на чрезвычайно тяжелое положение, молодое революционное государство мобилизовало все силы, чтобы помочь репатриации военнопленных. Советское правительство заключило с Нансеном соглашение, по которому каждую неделю к западной границе страны должно было подходить не менее двух поездов с бывшими военнопленными. Соглашение это выполнялось точно и четко.

Верховный комиссар Лиги наций не ведал покоя. Не менее трудной была эвакуация значительного количества русских пленных, находившихся в Германии и на территории бывшей Австро-Венгрии. Страна Советов не имела с ними дипломатических отношений. К тому же Народный комиссариат иностранных дел, всячески идя навстречу Нансену, не являлся тогда членом Лиги наций. Еще более осложняла положение воюющая Польша.

Как в подобных условиях наладить работу?

Чтобы найти выход из сложной ситуации, Нансен устроил в городе Ковно встречу представителей правительств России, Германии, Австрии, Польши. На этой своеобразной конференции была создана независимая от Лиги наций организация. Назвали ее просто и коротко и, по существу, очень верно: комитет "Помощь Нансена".

Комитет развернул свою работу продуманно, с научной основательностью. Масштабы его деятельности были поистине грандиозными — от британских берегов до берегов Ледовитого и Тихого океанов. Приходилось заботиться и о возвращении пленных из балканских стран, из африканских и азиатских колоний.

В комитете "Помощь Нансена" был весьма невеликий штат сотрудников, но работали они, подобно своему шефу, самоотверженно. Благодаря этому при очень скромных расходах было сделано чрезвычайно много.

Именно в это время зародилась дружба Нансена с великим русским писателем М. Горьким. Правда, заочное знакомство их состоялось еще в 1916 году. Тогда М. Горький обратился к Ф. Нансену с просьбой написать биографию Христофора Колумба для задуманного им издания книг, посвященных жизни замечательных людей. Нансен ответил согласием на это предложение. Однако война помешала ему выполнить свое намерение.

С тех пор минуло несколько лет. И вот в 1920 году в голодном Петрограде заочным знакомым довелось, наконец, встретиться непосредственно. Нансен приехал для переговоров об эвакуации военнопленных. В беседах с М. Горьким он почерпнул много полезного для своего дела. Но, пожалуй, еще большее значение имела моральная поддержка пролетарского гуманиста. Взгляды их во многом перекликались, сердца их бились в унисон, когда речь заходила о самом дорогом для них обоих: помощи страждущему человечеству.

Встреча с Горьким произвела неизгладимое впечатление на Нансена. Об этом свидетельствует его письмо, посланное вскоре из Люсакера, — оно полно заботы и горячей любви к русскому другу и единомышленнику:

"…С тех пор как мы расстались, — писал Нансен, — я много думаю о Вас и обо всем, что Вы мне рассказали, и, признаюсь, очень за Вас беспокоюсь, так как при нашей встрече Вы выглядели неважно. Я считаю, что Вам совершенно необходимо изменить обстановку и питание и поэтому Вы должны на время покинуть Россию. Мне кажется, что Вам, например, было бы очень полезно пожить некоторое время в Норвегии или где-нибудь на юге, если Вы это предпочитаете. Петроградский климат Вам в настоящее время вреден. У вас слишком слабое здоровье для того, чтобы выдержать его, и оставаться в Петрограде на следующую зиму Вам было бы просто опасно.

Я это очень ощущаю, и Вы, конечно, должны понимать, что Ваша жизнь слишком драгоценна для всего мира, так же как и для Вашей родины, чтобы непростительно пренебрегать всем необходимым для укрепления Вашего здоровья.

…Если я чем-либо могу помочь в организации Вашей поездки, сообщите, пожалуйста. Посылаю Вам пока, как обещал, несколько книг. Книги Ханса-Кинка — нелегкое чтение, но он весьма талантлив и, как мне кажется, является первым нашим писателем в настоящее время.

С глубоким уважением к Вам, дорогой Горький, и, поверьте, с самыми лучшими пожеланиями, искренне Ваш

Фритьоф Нансен".

На эти заботливые дружеские слова Горький отвечал: "Дорогой Фритьоф Нансен! Я очень тронут Вашим письмом и сердечно благодарю Вас за приглашение приехать в Норвегию, литературу и людей которой я давно искренно люблю. Вероятно, я воспользуюсь приглашением Вашим в декабре или январе. Я действительно устал и был бы рад несколько отдохнуть, работая над книгой, которую мне хочется писать.

Еще раз — примите мою благодарность за доброе Ваше отношение, — это так ценно, так важно теперь, когда связи между людьми столь легко рвутся и всюду возникает вражда, часто — бессмысленная, лишенная оправданий…"