Нонна Мордюкова - Казачка

Как могла, взяла себя в руки, но чаю выпить не смогла — перехватило горло. Вспомнила давнее-давнее мамино рассуждение: крупные мужики всегда тянутся к маленьким женщинам; вспомнила Сакуна — главного редактора нашей газеты «Горячий ключ» — и его жену. Высокий он был, красивый, а жена — маленькая блондинка. Мама любила все красивое, восхитилась им и выразила свое восхищение статейкой о колхозных достижениях. Послала меня к ним домой, чтоб я отдала заметку Сакуну лично в руки. Я разинула рот. «Откуда он взялся, такой большой и красивый?» — удивилась, хоть мне было всего девять лет.

На что я претендую? У меня семья, а эта маленькая женщина подходит ему как раз по закону природы… Ионас встал и вышел. А на пороге появляется мальчик с букетом цветов, за ним его мама. Я обрадовалась: Маргарита! Популярная эстрадная певица. Один из ее хитов — «Листья желтые над городом кружатся…» Раймонда Паулса. У нас с нею была «закулисная дружба». Мы часто ездили вместе выступать.

— Вот тебе твоя Мордюкова! — воскликнула она.

Все засмеялись.

— Представляете, такой националист, — это Маргарита о своем сыне, — смотрит только американские фильмы и эстонские, но если Мордюкова — бросает все!

Я взяла букет, поцеловала мальчика.

— Здравствуй, Скайдрида, — поприветствовала моя подружка «помощницу» Ионаса, — как живешь?.. Слушай, поедем ко мне, — это мне уже. — Поболтаем, коньячку выпьем.

— Ты как с неба свалилась. Благодарю Бога! — обрадовалась я.

Входит Ионас с разными бумагами.

— О, мадам! Сколько лет, сколько зим!

— Ионас, дорогой, завези нас с Нонной на ночевку к моей маме!

Он поднял бровь: дескать, вмешиваетесь в программу, — но сдержался. Расстегнул пуговицу пиджака и, не дрогнув, застыл: внезапно Скайдрида прыгнула на его спину, обняла за шею. Он сказал сухо: «Осторожнее — пиджак помнешь». И вышел, неся на спине свое сокровище.

— У нее латышское имя? — спросила я у Маргариты. А впрочем, какая разница?

— Тут, Нонночка, как и у вас, неразбериха: и женятся, и работают, и дружат скопом латыши, русские, эстонцы.

Вернулась Скайдрида. Покосившись на выпивку, предложила:

— Давайте выпьем. За тебя, Нонна, ты женщина у-ух! Ты такая… Одним словом, русская женщина.

— «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»? Некрасова знаешь? — спрашиваю.

— Не знаю, но сказано точно. Давайте выпьем за русскую женщину!

Но меня уже понесло.

— Знаешь русских?.. И то, что русские — оккупанты, тоже хорошо знаешь?

— А это — прежде всего! — полоснула она наотмашь.

Боковым зрением я увидела входящего Ионаса.

— Запомни: пацаны наши не хотели умирать на чужбине. К маме им хотелось, домой хотелось, на родину рвались… Но пуля сразила русского парня здесь, не объяснив, почему здесь и за что! Ты не хотела бы умереть в России, а он не хотел в Эстонии…

— Я латышка, — растерянно пролепетала она.

— Неважно! Принесла ли ты хоть раз цветок на могилу русского парня? Забудете, затопчете, предадите забвению могилы тех, кто вас от фашистов спас, — Бог вас накажет…

Я опустила лицо, чтоб не видели слез…

Попрощались с Отто и его женой Верой. Договорились встретиться в Таллине. Мальчик сел рядом с Ионасом, а мы с Маргаритой — сзади.

Вот и остановка — небольшой дом с крыльцом. Мы с подружкой и ее сыном вышли. Ионас нажал на газ.

Мама Маргариты приняла меня очень хорошо.

— Она гостям рада и любит русское кино. Проходи, будь как дома.

Мне отвели отдельную комнату, я наконец легла, и тут же нахтынули мысли об Ионасе. Ни к чему это… Распустилась. Увлеклась… Поставила себе на грудь командировочный приемничек «Селга», тихо плачу, прощаюсь. Больно. Очень больно…

«Ноктюрн», — объявляет голос. Красиво играет квартет. Сердце забилось, да так сильно, что я села. Пошарила глазами по неосвещенной комнате, по колышущимся веткам за окном и пошла к окну… Ты здесь!.. Под окном «наша» машина. Вгляделась, увидела: дверцы распахнуты, кое-где белеют кусочки простыни, свесился плед… Спишь, рыцарь мой? А я лью теплые слезы… Как я люблю тебя!.. И тебя, твою силу и красоту, и Прибалтику… Тихо, сладко, хорошо — пусть хоть на миг.

Легла в постель, но уснула лишь под утро. Как только услышала стук в дверь, сразу догадалась, что это он, Ионас.

— Викторовна! Кофе на столе…

— Сейчас, сейчас! — Я схватила косметичку, одежду и, пряча лицо, рванула в ванную… Облилась хорошенько, навела легкий марафет и вышла. Маргарита подмигнула мне и фальшиво удивилась:

— Представляешь? Ночевал под окнами!

— Знаю! — ответила я и слегка прикоснулась губами к его щеке, как будто впереди были не сутки, а вечность.

Мы с Ионасом словно переболели каким-то недугом, тяжело молчали, не разговаривали. Поблагодарили за угощение, попрощались, Ионас пошел к машине. Ах, дорога, ах, лето, ах, несчастье! Мы как бы уговорились, не уговариваясь. Все ясно.

Большую часть пути ехали молча, иногда говорили о незначительном. Маргарита рассказала мне о трагедии в личной жизни Ионаса. Полюбил молоденькую еврейку, родился сын. Жили счастливо. Захотелось ей в Америку — он ни в какую! Хуторские не уезжают. Страдал. Потом пришел в себя…

Вот и Таллин…

Председатель общества «Знание» и Скайдрида в синих джинсах и желтой водолазке поджидают нас у гостиницы «Таллин». Свободных мест в ней никогда нет и не будет. Тут же отправились во Дворец культуры.

Все пошло по накату: в актерской комнате чай, кофе, сладости, цветы. Я стала листать увесистый альбом с фотографиями гостей города, знаменитых артистов и автографами на память. Кого там только не было!.. Сколько знакомых, родных лиц из разных республик…

Вышла на сцену. Зал битком. Актеры любят выступать на этой сцене — всегда аншлаг. Я вдохновилась… Овация. Повалили желающие получить автограф. Ионас сдерживал напор. Похвалы, цветы, рассуждения о кино… Как обычно.

Потом Ионас и Скайдрида повезли меня в гостиницу. Ионас внес в номер все мои вещи, вплоть до коробки с пленкой. Прежде она у него была постоянно в багажнике. Сердце забилось так сильно, что я услышала его.

— Я вернусь через семь минут, — сказал он и поспешил догнать свою подружку.

Значит, он придет ко мне?.. На ночь… Как это?.. Останется у меня… Ополоснулась под душем так, чтоб не капнуть на лицо — пусть буду в легком гриме. Надела крепдешиновое платье в цветочек и лаковые туфли. Не успела закончить сборы, как в белой, как снег, рубашке и с влажными волосами стал в дверях «мой» красавец.

— Мы едем на корабль, — сообщил он.