Юрий Семенов - Комиссар госбезопасности

— Не-ет!.. А как же?! Когда ближний бой пошел, какие могут быть другие дела? Боязно, конечно, поначалу, а потом такое заварилось, что не до страха…

— Рожи-то фашистские запомнили?

— Где там… Только одну… Отсекал подбегавших, — невольно вскинулась у Ништы рука, будто держал в ней пистолет, — сбоку вывернулся длинноносый, с разбитым глазом фриц. Уложил бы я его, да патроны в обойме кончились. Жесткий, тяжелющий, со звоном, приклад, это я запомнил.

Плетнев живо вставил:

— Это в голове у тебя зазвенело.

Михеев представил чекистам Плесцова и назвал его должность: «старший оперуполномоченный информационной группы особого отдела фронта».

— Чего переглядываетесь, теперь будет такая группа для обобщения материалов о борьбе с подрывной деятельностью врага, — ответил на незаданный вопрос Михеев и отправился смотреть, как расположился отдел.

…На двери кабинета начальника особого отдела висела табличка — «Директор школы». Да и в самом кабинете многое напоминало прежнего хозяина: глобус и свернутые карты на шкафу, через застекленную дверцу которого виднелись аккуратно сложенные классные журналы; за шкафом, из уголка выглядывало зачехленное пионерское знамя с блестящим острым наконечником; на стене грамоты в рамках, красные вымпелы, а над ними — портрет писателя-педагога Антона Макаренко. На столе под стеклом Михеев увидел расписание экзаменов, обратил внимание на четкие подписи директора и завуча школы и немного помедлил садиться, словно сочтя неловким занимать чужое место.

— Ну что же, Никита Алексеевич, докладывай чекистскую обстановку, каковы последние результаты, — предложил Михеев Ярунчикову, садясь за стол и поправляя на нем стекло.

— Я справку подготовил, — достал из сейфа лист с машинописным текстом Ярунчиков и положил его перед начальником отдела. — Обстановка, в общем, такая… Абвер активно забрасывает агентуру с разноцелевыми заданиями. Интерес, понятно, ко всему: дислокации частей, штабов, вплоть до фамилий командиров, пополнению, вооружению, настроению как военных, так и населения. За последнее время они усилили пораженческую агитацию. По-прежнему у них под особым вниманием наша связь.

— Конкретно?

— Нарушают проводную связь. Зафиксировано множество случаев во всех армиях. Видно, десятки агентов нацелены специально на это.

— Почему же специально? — усомнился Михеев, просматривая оперативную справку. — Любой их человек будет резать связь, попади она ему на глаза… Продолжай, я слушаю.

— Забрасывают воздушные десанты малыми и солидными группами в красноармейской и командирской форме: диверсанты, сигнальщики, особо подготовленные агенты для пропаганды пытаются обрабатывать красноармейцев, распространяют панические слухи, склоняют к измене, к переходу на сторону врага.

— А вербовкой разве не занимаются? Или это особый разговор? — проявил нетерпение Михеев.

— Нет, не особый, — без промедления ответил Ярунчиков. — Случаи вербовки есть во всех армиях, обработчики арестованы.

— Все до единого?.. Или, вернее, только там, где люди не поддались, доложили, а где и схватили врагов сами?

— В основном — да.

— В чем же наша работа? Мы не можем быть уверенными в том, что никто не поддался на вербовку. — Михеев встал и прошелся по комнате. — Нам не позволено работать пожарниками: где дымит, туда бегом.

— Не без этого. Как же иначе? — беспокойно зашевелились густые брови Ярунчикова. — По такой войне, когда кругом пластает, не только к дымку, а к тлеющим головешкам иной раз едва поспеешь. И об уверенности полной трудно толковать, ее быть не должно. Я ответил «в основном — да». Значит, есть разоблачения. Да вот же я в справке указал… Данные по фронту явно занижены. Докладные из особых отделов армий и корпусов приходят не регулярно. Вопросами информации и учета я поручил ведать Кононенко. Очень хорошо, что теперь на этом деле будет специальная группа.

— А кто тебе мешал выделить одного человека? Информационной группы, возможно, и не будет. Плесцов один справится, а при нужде Кононенко поможет.

— Легко сказать — выделить. Людей нехватка. Ведь всем занимаемся: и вопросами отправки боеприпасов, и охраной складов — были случаи кражи оружия и патронов, и переправам внимание уделяем — заторы тут и там. Узнаем — и скорей туда, где дымит, иной раз как пожарники — верно…

— Вижу, Никита Алексеевич, задело тебя это сравнение, — смягчаясь, заговорил Михеев. — Я ведь не на пожарников хулу возвожу и не отрицаю «горящих» ситуаций, но не можем же мы в первую очередь только поспевать за событиями и лишь кое-что подчищать. Наша активность нужна. Продуманная! Похвально, конечно, что оперативные работники отправляются на передовую, участвуют в боях, когда это вызывается необходимостью. Но с какой целью они выезжают в передовые части? Ништа, например?

— От Белозерского трое суток не было сообщений, я был в неведении, армия отходила на новый рубеж.

— И что же Ништа, привез докладную, и только? — не удовлетворился ответом Михеев.

— Он доставил еще донесение от командарма Кирпоносу.

— Да… — помолчал Анатолий Николаевич и хотел было сказать о том, что сотрудник из аппарата особого отдела фронта должен был получить более ответственное задание — доложить в особом отделе армии обобщенную ориентировку о деятельности вражеской разведки, расспросить или даже просмотреть заслуживающие внимания оперативные дела, оказать конкретную помощь сотрудникам, — но не стал ничего говорить — теперь это его забота, лучше будет сказать на совещании — и, заглянув в представленную справку, поинтересовался: — Что за группа в милицейской форме арестована?

— О-о, этих троих из Проскурова доставили, схватили за день до переезда сюда. В расположении штаба фронта оказались. Расчет прост: у военных патрули проверяют документы, а у милиции нет. В гражданской одежде тоже легче попасться… Забросили их по воздуху. Основное задание получили: установить, куда из Проскурова переедет штаб фронта. Интересовала их система охраны штаба, новые назначения, где живет командование, где питается… Грачев по своим каналам получил ориентировку. Количество заброшенных не было указано, только сообщалось, что в Проскуров и Коростень направлены агенты в милицейской форме. Предупредили начальника горотдела милиции, тот принял меры… И, что интересно, сам начальник наткнулся на одного из троих. Видит, чужой милиционер по всей форме и при оружии, внешне похож на самого настоящего — заезжий мог быть, но решил проверить, догадался двоих красноармейцев на помощь позвать. Ему бы проследить за подозрительным человеком, тем более заранее был предупрежден не об одиночке, а о возможной группе в милицейской форме… Словом, опрометчиво усложнил розыск остальных.