Кирилл Москаленко - На Юго-Западном направлении, Воспоминания командарма (Книга I)

В этот день я приехал на командный пункт фронта, чтобы доложить о замеченных признаках уплотнения боевых порядков врага и значительном укреплении переднего края его обороны.

Дело в том, что, принимая обратно часть плацдарма за Северным Донцом, я увидел там большие перемены на переднем крае противника. Две недели назад, когда мы передавали 21-й армии этот участок, враг располагал здесь лишь опорными пунктами в селах. Теперь же, кроме ранее существовавших, появилось много новых, причем оборудованы они были не только в населенных пунктах, но и вне их, на тактически выгодных рубежах.

Эти наблюдения дополнили данные разведки. Из них явствовало, что, например, на участок 294-й пехотной дивизии, оборонявшейся в полосе предстоящего наступления 38-й армии, был выдвинут еще один пехотный полк. Он принадлежал к 71-й пехотной дивизии, основные силы которой совместно с 3-й и 23-й танковыми дивизиями сосредоточились к тому времени в Харькове.

С одной из этих танковых дивизий - 3-й - части 38-й армии уже сталкивались во время мартовских боев за расширение Старосалтовского плацдарма на западном берегу Северного Донца. Тогда она нанесла нам неожиданный и чрезвычайно опасный удар. Как уже отмечалось, для ликвидации его последствий нам пришлось приложить немало усилий. И теперь - у меня не было сомнений в этом - не спроста сосредоточилась 3-я танковая да еще вместе с 23-й танковой и 71-й пехотной дивизиями в Харькове, в непосредственной близости от арены боев, на направлении предстоящего удара 38-й армии.

В свете всех этих выводов и предположений поутихли мои недавние восторги по поводу нашего превосходства. Оно представилось мне незначительным в полосе наступления в целом и явно сомнительным на ряде участков. Если подтвердятся, полагал я, мои наблюдения относительно значительного укрепления обороны противника и предназначения 3-й и 23-й танковых дивизий, то, например, в полосе 38-й армии перевес сил мог оказаться не на нашей стороне.

Такое опасение основывалось на том, что мы имели сил и средств значительно меньше, чем другие объединения Юго-Западного фронта, предназначенные для прорыва обороны противника. Это подтверждают ставшие мне позднее известными следующие данные о том, как распределил штаб фронта силы и средства к началу мая 1942 г.{67}

Таблица

Армия Число сд,

предназначенных

для прорыва Участок прорыва, км Число орудий и минометов Число танков непосредственной поддержки пехоты Всего на одну сд всего на 1 км фронта прорыва всего на 1 км фронта прорыва 21-я 3 14 4,7 331 23,6 43 3,5 28-я 6* 15 2,5 893 59,5 181 12 38-я 4 26 6,5 485 18,7 125 5 6-я 7 26 3,7 832 32,0 166** 6,4 Армейская группа 2 10 5 319 31,9 40 4

*Кроме того, в полосе 28-й армия намечалось ввести в прорыв три кавалерийские дивизии и мотострелковую бригаду.

**Во втором эшелоне 6-й армии находились также 21-й и 23-й танковые корпуса, имевшие 269 танков.

Из таблицы видно, что 38-я армия находилась в самых невыгодных условиях. Каждая дивизия армии имела наибольший участок прорыва и наименьшую артиллерийскую плотность, а также всего лишь пять танков на 1 км. Количество противотанковых и противовоздушных средств, которыми располагала армия (один артиллерийский полк противотанковой обороны и два зенитных артиллерийских дивизиона), было ниже всяких норм. Наконец, не было накоплено достаточных материальных средств. Например, боеприпасов было в среднем только 1,5 боекомплекта, а горючего - 2,6 заправки.

Таким образом, армия имела минимальные возможности для успешного прорыва обороны противника. Между тем после выполнения этой ближайшей задачи она должна была по существу одними лишь собственными силами окружить и уничтожить чугуевско-балаклеевскую группировку противника и одновременно частью сил наступать на Харьков с востока. Было очевидно, что необходимыми для этого силами и средствами армия не располагала. Такой вывод подсказывался опытом мартовской операции, воспоминания о которой были еще свежи. Тогда армия имела значительно большие силы и средства, но так и не смогла добиться решительного успеха. Та же задача была ей поставлена по плану предстоящей операции, однако выполнять ее надо было меньшими силами и в более сложной обстановке.

Изложив командующему фронтом все перечисленные аргументы, я предложил усилить армию. Но просьба моя была отклонена.

Дух оптимизма, к сожалению, оказавшегося неоправданным, витал на командном пункте фронта. Как это ни странно, Военный совет фронта уже не считал противника опасным. Мое сообщение о мероприятиях командования неприятеля в полосе предстоящего наступления 38-й армии не привлекло внимания. Напротив, меня усиленно уверяли, что противостоящий враг слаб и что мы имеем все необходимое для его разгрома.

Военный совет Юго-Западного направления был убежден в непогрешимости своей оценки сил противостоящего врага. Настолько убежден, что упорно отстаивал ее и в конце концов отстоял на вышеупомянутом заседании Ставки Верховного Главнокомандования, на котором присутствовали Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и генерал И. X. Баграмян.

Ставка Верховного Главнокомандования согласилась с тем, что Военный совет Юго-Западного направления разгромит имевшимися в его распоряжении силами и средствами харьковскую группировку противника и освободит весь промышленный район. Поскольку, по мнению Военного совета направления, противник там был слаб, то и вопрос о значительном усилении наших войск на юге не обсуждался.

Правильная оценка Военным советом Юго-Западного направления обстановки на юге к началу мая 1942 г., на мой взгляд, вообще могла бы решающим образом изменить дальнейший ход событий. И не только потому, что в таком случае летнее наступление врага с самого начала встретило бы несравнимо более сильный отпор. Я имею в виду еще и сильное влияние оценки Военного совета Юго-Западного направления на оперативно-стратегические взгляды Верховного Главнокомандования, согласно которым главным оставалось московское направление.

Доклады Военного совета Юго-Западного направления об обстановке на юге весной 1942 г. играли существенную роль в формировании указанных взглядов. Большое значение при этом, как уже отмечалось, придавалось принципу "на месте виднее". Полагаю, что не меньший вес имели высокий авторитет маршала Тимощенко и доверие, оказываемое военно-политическим руководством страны члену Военного совета Юго-Западного направления Н. С. Хрущеву.

Однако более реалистическая оценка обстановки могла бы привести к тому, что Ставка иначе бы распределила ресурсы и упреждающий удар, задуманный в форме Харьковской наступательной операции, мог быть осуществлен в более широких масштабах и с привлечением значительно больших сил, а возможно и с постановкой активных задач войскам не только Юго-Западного, но также Южного и Брянского фронтов.