Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

Каждая из реформ прямо или косвенно приземляла императора. К тому же был издан приказ вынести из школ портреты императора, ученикам запрещалось отвешивать поклоны в сторону дворца микадо.

Наконец, 1 января 1946 года Хирохито (К. Блэир считает, что под давлением Макартура) заявил японскому народу о том, что он вовсе не божественного происхождения, сам никогда не был божеством, что все это на самом деле миф, достойный сожаления. Его высочество не был искренен в своем отречении. В последние минуты жизни он дал понять всему человечеству, что он все-таки божественного происхождения, бессмертен. Иначе зачем же брать с собой в иной мир микроскоп, любимую шляпу, тапочки и галстуки любимых расцветок, а ведь такова была последняя воля императора. Но тогда, в 1946 году, выгоднее было отречься.

Параллельно идет и другой процесс. Д. Макартуру очень понравилось, когда вдоль всего пути из аэропорта Ацуги в Иокогаму (там бросил якорь "Миссури") стояли тысячи японских солдат (по данным Манчестера, 30 тысяч пехотинцев) спиной к нему - подданные Страны восходящего солнца так встречали (до реформы) только своего императора, они не могли смотреть на него, чтобы не ослепнуть и чтобы не понести наказания за великую дерзость.

Да, в Токио, отмечали многие биографы, Д. Макартур начал заболевать если не паранойей, то манией величия без сомнения. Но точнее было бы сказать, что указанные болезни, всегда сопутствовавшие Д. Макартуру, в Японии просто развивались дальше, приобретая иногда особенно уродливые формы.

"Я,- пишет в "Воспоминаниях" Д. Макартур,- профессиональный солдат, получил абсолютное право контролировать жизнь 80-миллионного народа".

Но если быть точным, то никакого такого права Д. Макартур не получал. Другое дело, он присвоил его (с молчаливого одобрения Вашингтона), узурпировав это право. Д. Макартур не считался ни с союзниками, ни с международными организациями.

Стараниями американской пропаганды (позднее подключились и вполне искренне японские буржуазные газеты) Д. Макартур превращался в идола. Американские журналисты Р. Роувер и А. Шлезингер свидетельствовали: "Мы стали смотреть на Макартура как на Иисуса Христа". Происходило своеобразное "ограбление" микадо. Как в воду смотрели те солдаты-сочинители песенки, в которой были слова: "Двигайся отсюда, бог! Это я, Мак!" Во всяком случае, японский бог подвинулся, фактически его трон разделился, предоставив место Д. Макартуру.

После спасения императора, его дяди, после того, как получили "амнистию с повышением" руководители подготовки к бактериологической войне, Д. Макартур превратился в кумира японской буржуазии. Отныне ее лучшие пропагандисты стали всячески поддерживать и раздувать культ Макартура. К тому же она поняла: в Соединенных Штатах культ генерала - самая удобная форма для обмана широкого общественного мнения (и если раздавались протесты, возмущение: "Как это освободили преступника No 1?!", в Вашингтоне пожимали плечами и сокрушались: "Да это все упрямый и неуправляемый Макартур, его проделки..."), что облегчало возрождение империалистической Японии. Д. Макартур открыто игнорировал и не выполнял решений Потсдамской конференции, требовавших убрать ультраправых, реакционных деятелей из государственного аппарата, школ, не допустить их возвращения на политическую арену.

В Японии начали распространяться слухи, что в жилах Макартура течет кровь японских императоров, что у него была любимая японка, от которой есть дочь. Постоянно переиздавали брошюрку в 62 страницы "Генерал Макартур". Он представлялся как абсолютная власть. Токийская газета "Жижи Шимпо" писала: из "Макартура делается бог". И не только бог, но и маг, волшебник, исцелитель. К генералу рос поток писем. Разных: женщины умоляли благословить их перед родами, чтобы ребенок стал великим; длинное послание с просьбой помочь создать свой профсоюз (такая петиция поступила от проституток); полицейские добивались разрешения носить американские солдатские ботинки, хронические больные, калеки призывали магические силы в облике Макартура в исцелители. Послы вручали грамоты сначала Д. Макартуру, потом императору. Иностранные делегации первый визит наносили Макартуру.

В Токио Макартур практически не покидал помещения в посольстве США, где поселился с семьей, и служебный кабинет в шестиэтажном здании, принадлежавший страховой компании, рядом с дворцом охорибаты ("благородная особа, живущая во дворце через ров"), то есть императора. Оно выходило окнами на императорскую площадь, где проводились парады гвардии микадо и где, как сообщало радио Токио, собирались публично казнить Дугласа Макартура через повешение.

Мгновенно, как только генерал переступил порог выбранного помещения, оно получило название "Дай ичи" ("Номер один"). Макартур все реже и реже появлялся на людях, все меньше выступал (так положено у японских императоров). Его ежедневная поездка из посольства США в "Дай ичи" и обратно превратилась в королевский ритуал. К десяти утра к зданию посольства США стекался народ, туристы. Все внимание на черный "кадиллак" 1941 года выпуска, приобретенный у манильского "сахарного барона". На небесно-голубом фоне пластин, прикрепленных к радиатору и багажнику, красовались пять серебряных звезд (звание генерала). На номерном знаке вызывающе четко стояла цифра 1. Ровно в 10.30 за генералом захлопывалась дверца. В эту же секунду полицейские останавливали все движение. В кольце мотоциклов машина величественно двигалась по Токио. Ровно 5,5 минуты. Это стало зрелищем, достопримечательностью, подобной смене караула у Букингемского дворца.

Создавалось впечатление, что действительно Дуглас Макартур властелин, позволяющий себе слишком многое. На самом деле предупредительные, джентльменские меры против японских монополий дзайбацу, быстро сменившие обещание "демонтировать финансово-промышленный фундамент разбойного милитаризма", выгораживание японских военных преступников, усиление драконовских мер против рабочего класса, высокомерные заявления в адрес союзников, попытки в оскорбительной форме ограничить деятельность советских представителей в Японии - все это было самоволием, самодурством, проявлением власти. Но здесь следует добавить слово "санкционированными Вашингтоном". Действия властелина прежде всего вписывались в контуры, рамки американской политики в целом, дополняли ее так же, как хороший гарнир к фирменному блюду.

Но, конечно же, власть проконсула подогревала амбиции Макартура. Положение фактического правителя, второго императора заставляло снова и снова обращать честолюбивые мысли к Белому дому. Первая попытка стать президентом была сделана еще в 1944 году.