Михаил Юхма - Кунгош — птица бессмертия

«Подумать только! Мальчишка! Жалкий инородец! Долго еще будет продолжаться это безумие?!»

В раздражении он швырнул на стол свежие номера «Правды» и «Известий», чтение которых вывело его из равновесия, и резко рванул колокольчик.

Отворилась дверь, и в комнату вошел высокий, сухопарый секретарь. Почтительно наклонил лысеющую голову.

— Немедленно вызовите Хакимова!

Сверкнув ослепительным пробором, секретарь удалился.

Амбрустер подошел к окну. Раздражение не улетучивалось, скорее, даже нарастало.

Двое солдат с винтовками вели арестованного рабочего.

«Ага! Попался, большевистский прихвостень! — злобно подумал Август Петрович. — Поделом тебе! Всех перестреляем до единого, пока не восстановим в стране законную власть!»

В дверь постучали.

Амбрустер отошел от окна, приблизился к массивному письменному столу, удобно устроился в кресле. Побарабанил пальцами по столу. Успокоился. Негромко сказал:

— Войдите.

Почтительно кланяясь, вошел Алим Хакимов.

Амбрустер задумчиво барабанил пальцами по столу, Молчал.

Алим не выдержал и решил первым нарушить молчание:

— Вы хотели меня видеть, Август Петрович?

— Да, господин Хакимов. Хотел.

— Я к вашим услугам.

— Грош цена вашим услугам! — взорвался Амбрустер. — Только болтать умеете! А между прочим, давно пора от болтовни переходить к делу! Вот, извольте полюбоваться. Читали?

Хакимов подошел к столу, осторожно, словно там была взрывчатка, взял в руки газеты.

— Читайте то, что подчеркнуто!

Хакимов развернул газету, медленно стал читать:

— «Действия и распоряжения Правительства…»

— Пропустите это. Дальше, дальше читайте! Я же вам сказал: только то, что отчеркнуто, — поморщился Амбрустер.

— «Всем мусульманским комиссариатам, — прочел Хакимов. — В грозный момент, переживаемый Советской Республикой, мусульманский пролетариат должен весь встать на ее защиту. Все красноармейские мусульманские части немедленно мобилизовать для борьбы с контрреволюцией. Распространяя воззвания, действуя в теснейшем контакте с Совдепами, все имеющиеся в вашем распоряжении силы посылайте против Дутова, чехословаков… В могучей борьбе за свободу мусульманский пролетариат обязан занять свое почетное место, идя вместе в бой со всеми пролетариями. Председатель Центральной мусульманской военной коллегии Вахитов».

— Н-да, — протянул Хакимов, дочитав воззвание до конца.

— Это еще не все! Читайте теперь вторую газету, — яростно крикнул Амбрустер.

— «Ко всем трудящимся мусульманам! — стал читать Хакимов. — В феврале 1917 года рабочие и переодетые в серую солдатскую шинель крестьяне сбросили в бурный поток истории трон кровавого царизма, а в великие, незабвенные октябрьские дни они мощным проявлением революционной энергии сокрушили силу русских капиталистов и создали Рабоче-Крестьянское правительство, на долю коего выпала тяжелая и ответственная миссия…»

— Неплохо, однако, владеет пером этот ваш компатриот, которого вы постоянно называли недоучкой, а так-же награждали всякими другими столь же нелестными эпитетами, — прервал его Амбрустер.

Не обратив внимания на ехидную реплику, Хакимов продолжал читать:

— «Пусть же, пусть со всех концов России огненной лавой несутся победоносные революционные воины-мусульмане на защиту власти рабочих и беднейших крестьян. И верим мы, глубоко верим, что проснувшийся к новым великим судьбам мусульманский пролетариат внесет в историю революционного движения славные героические страницы…»

— Хватит! — рявкнул Амбрустер. — С меня довольно. Читайте подписи!

Приблизив газетный лист к самым глазам, Хакимов медленно прочел:

— «Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)… Народный комиссар по военным и морским делам…»

— Дальше, дальше читайте! — снова не выдержал Амбрустер.

— «Председатель Центрального мусульманского комиссариата Мулланур Вахитов», — прочел Хакимов, и лицо его перекосилось от ненависти.

— Ну что? Убедились, как широко шагает этот ваш Вахитов? А ведь вы, помнится, клялись мне, что заткнете ему рот надолго. А то и навсегда. Так-то вы выполняете свои обещания, господин Хакимов?

— Я… Право, я не думал… — растерянно начал оправдываться Алим.

— Напрасно, господин Хакимов! Напрасно не думали. Надо было думать, И не только думать, но и действовать. Вы только поглядите, до чего дошло! Он уже с самим господином Ульяновым совместные обращения подписывает! Но это, в конце концов, не так существенно Карьера господина Вахитова меня, признаюсь, не слишком занимает. Важно другое. Этими своими обращениями он вышибает почву у нас из-под ног. И если мы не займемся вашим комиссаром вплотную, скоро у нас в Казани ни одного сторонника не останется. Нет, как хотите господин Хакимов, а этого вашего Мулланура Вахитова надо унять.

— Убрать? — спросил Хакимов.

— Фи! — поморщился Август Петрович. — Ну зачем же так грубо? Лично я против политических убийств. Нет, это надо сделать иначе. Более элегантно.

— В комиссариате Вахитова работает наш человек, — сказал Хакимов.

— Ну и что толку от этого вашего человека? Что он сделал? Чем помог? Сорвал он хоть какую-нибудь важную затею Вахитова?

— Нам важно было внедрить туда своего человека. Это удалось как нельзя лучше. Теперь он ждет указаний. Пока же мы получаем от него крайне ценную информацию.

— Вот как? И какого же рода эта информация?

— Совсем недавно мой агент сообщил мне, что все его усилия помешать Вахитову проводить свою линию в Наркомнаце потерпели крах. В Наркомнаце у нас тоже есть люди, но…

— Но что же?

— Вахитова поддерживает сам Ленин.

— Ну, не мне вас учить, господин Хакимов. Разные есть способы убрать с дороги человека, который вам мешает. Вовсе не обязательно уничтожить его физически. Можно уничтожить морально… Не понимаете?.. Ну, скажем, распустить какой-нибудь порочащий его слух.

— Я полагаю, что обычай писать жалобы друг на друга существует не только у нас…

— Вы имеете в виду донос?

— Назовите это доносом, я не возражаю. — Амбрустер снова поморщился. — Надо сделать так, чтобы персоной господина Вахитова заинтересовалась ЧК.

— Я вас понял, Август Петрович, — почтительно наклонил голову Алим, — и немедленно дам указания своим людям. Думаю, что на этот раз мы не промахнемся. Вы совершенно правы, давно уже пора унять этого выскочку!

В этот день у Дулдуловича было особенно много работы, и он вернулся домой совсем поздно. В голове была только одна мысль: скорее бы лечь в постель, вытянуть ноги, забыться сном.