Гвидо Кнопп - История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ

Договор об основах отношений с ГДР не цементировал разделение Германий, напротив, он письменно зафиксировал требование о воссоединении и поселил эту мысль в головах граждан обоих государств благодаря упрощению взаимного общения. Кроме того, визит Брандта в Эрфурт был ясным указанием на то, что после 20-летнего разделения немецкая нация по-прежнему чувствовала себя единым целым.

«Здесь разрывают то, что является единым», — выкрикнул Вилли Брандт в 1956 году в Берлине перед Бранденбургскими воротами, когда разъяренная толпа хотела прорваться в восточную часть города в тот день, когда советские войска подавили восстание в Венгрии. Брандт смог взять под контроль и успокоить толпу, затянув национальный гимн. Годами позже он опять смог вернуться к этой фразе.

В 1971 году мир почтил усилия Вилли Брандта Нобелевской премией мира, он стал четвертым в мире немцем, получившим эту высокую награду. Он «протянул руку примирения между старыми врагами» и внес «значительный вклад в мирное развитие не только Европы, но и всего мира».

Московский договор открыл путь к единению со странами соцлагеря, символической кульминацией которого стало коленопреклонение Брандта у мемориала в Варшаве. «Кто хотел меня понять, тот мог понять, и многие немцы, где бы они ни находились, поняли меня», — сказал Брандт позже о своем жесте. Но были и те, кто не понял. Противники Брандта говорили, что его падение на колени было не спонтанным выражением чувств, а хорошо продуманной инсценировкой, и об искренних чувствах не могло быть и речи. К тому же многие СМИ не без задней мысли путали памятник жертвам Варшавского гетто с Могилой неизвестного солдата, что придавало жесту Брандта совсем иную окраску. Согласно опросу журнала «Шпигель» лишь 41 % опрошенных считали коленопреклонение Брандта уместным, 48 % посчитали этот шаг чрезмерным. Когда-то ведь должен наступить конец вечному покаянию, нельзя же вечно посыпать голову пеплом, таково было мнение большей части населения ФРГ. В обществе начались протесты против «продажи восточных областей Германии», ведь Варшавский договор содержал недвусмысленное признание линии Одер — Найсе западной границей Польши. «Десятки лет мы жили в иллюзии, что воссоединение и новое обретение “потерянной родины” могут быть реализованы лишь в западном варианте. Вид коленопреклоненного бундесканцлера задел меня и был исключительно неприятен. Подобный жест в чужой стране противоречит всем международным обычаям», — оценивал поведение канцлера Фридрих Вальтер, вице-президент «Союза изгнанников».

Оппозиция критически наблюдала за процессом ведения переговоров. Эгон Бар якобы поступил слишком меркантильно и слишком быстро согласился на ряд неприемлемых условий. Бар, который и в самом деле очень ценил атмосферу мистичности, позже всегда защищал свою скрытную тактику ведения переговоров. На примере публикации «бумаг Бара» хорошо было видно, что стремление «выложить карты на стол» не оправдывает себя. В конце концов, разговоры за закрытыми дверями всегда возбуждают недоверие, которое прежде всего звучит в обшей волне критики. Франц Йозеф Штраус назвал Вилли Брандта «продажным канцлером». Якобы он примеривает внешнеполитические шаги ФРГ к «милости» Москвы. «Вы, господин бундесканцлер, находитесь в процессе отмены “западной политики” Германии и создания ее советской концепции», — говорил депутат бундестага от ХДС фон и цу Гуттенберг. «Так нельзя», — выразил общее мнение оппозиции Райнер Барцель. Продолжение четырехсторонних переговоров о Берлине было настоящим прогрессом, тогда как отказ от них вел прямиком в тупик. Конечно, договоры должны были быть ратифицированы, но игнорировать мнение оппозиции тоже было нельзя. Следовательно, «совместное постановление», документ, в котором еще раз оговаривалось право на самоопределение с условием мирного договора, должно было предложить элегантное решение для дилеммы с оппозицией. Райнеру Барцелю не удалось уговорить свою команду принять компромиссную позицию. В результате договоры были ратифицированы без голосов оппозиции.

В сентябре 1969 года коалиция начала свою работу с преимуществом в 12 мандатов. С продолжением «восточной политики» это маленькое преимущество начало таять, как снег на солнце, потому что не всякий член коалиции был готов поддерживать новый курс. Все началось в октябре 1970 года. Эрих Менде и Зигфрид Цоллман вышли из состава СПГ, но не отдали свои мандаты, а передали их в другую фракцию — ХДС — ХСС. Теперь каждый голос был важен как для правительства, так и для оппозиции. Следующим СПГ покинул Хайнц Штарке. А когда Герберт Хупка в марте 1972 года перешел в ХДС, оказалось, что для численного перевеса оппозиции не хватало лишь двух голосов! Казалось, что и эта проблема была решена — голоса нашлись, коалицию покинули члены СПГ Кнут фон Кюльманн-Штумм и Герхард Кинбаум. Было известно, что уже в 1969 году они оба весьма скептически относились к коалиции, да и сейчас не скрывали мыслей о переходе на сторону ХДС. Окончательно нокаутировал правительство Вильгельм Хельмс, неизвестный до сих пор политик, когда 20 апреля 1972 года объявил, что покидает СПГ. Он и был тем самым 249-м депутатом, в котором так нуждался лидер оппозиции Райнер Барцель, чтобы сбросить Брандта. Воодушевленный победой на выборах в ландтаг земли Баден-Вюртемберг, ХДС — ХСС принял решение вынести 24 апреля конструктивный вотум недоверия Вилли Брандту, в результате чего канцлером должен был стать Райнер Барцель, а правящей партией — ХДС — ХСС.

Обе стороны пустились в изнурительные переговоры с Хельмсом, пытаясь перетянуть его на свою сторону.

Оппозиция не приняла в расчет общественное мнение, которое громко заявило о себе. Образ действий Барцеля и его людей является скрытым государственным переворотом, заявляли левые листовки. «Штраус и Барцель рады встретить новый тридцать третий!» — было написано на одном из плакатов во время демонстрации в Берлине. Ситуация выглядела так, словно новое правительство под покровом ночи хотело водрузить корону себе на голову. Вилли Брандт стал иконой, мучеником, который бескорыстно боролся за мир в Европе и теперь должен был быть убит из-за угла. Солидарность с СДПГ, находящейся в сложном положении, выразилась в волне демонстраций в поддержку партии. В Рурской области прошли первые предупредительные забастовки, а после смены правительства большинство рабочих обещали не выходить на работу. Все это не обещало ничего хорошего.

27 апреля представители всех партий собрались на общее голосование. Дела правительства были плохи. Утром этого дня Кинбаум и Кюльман-Штумм объявили, что они склонны поддержать позицию Барцеля. Казалось, все решено. В канцлерстве готовились к достойному отступлению. Секретарь Брандта Петер Ройшенбах вспоминает: «Мы сидели в своих офисах, я, в частности, паковал бумаги, которые не должны были попасть в руки преемника бундесканцлера».