Юлия Андреева - Айвазовский

С 1855 года при Великой княжне появляется князь Григорий Григорьевич Гагарин, художник и человек, сделавший чрезвычайно много для Крыма и Кавказа, который, к восторгу художественной братии, принимает на себя президентские обязанности. В 1858 году император производит Гагарина в генерал-майоры, а в 1859 году Григорий Григорьевич становится уже вице-президентом помянутой Академии. С князем Гагариным Айвазовский встречался на Кавказе и был наслышан о его славных делах. Несмотря на свои должности, он продолжал рисовать, причем делал это действительно хорошо. Его карандашу принадлежат графические портреты «М. К. Орбелиани», «Д. А. Чавчавадзе», написанные в начале 1840 года (оба в настоящее время находятся в Русском музее Санкт-Петербурга). В 1841 году Гагарин участвовал в Чиркеевском походе, за что был награжден орденом Станислава 3-й степени. Через год вошел в экспедицию кн. А. Чернышёва[206] в Дагестан. С 1848 году состоял при князе М. С. Воронцове (командующим Отдельным Кавказским округом и одновременно наместником Кавказского округа) в городе Тифлис, где вскоре построил по собственному проекту театр, позже занялся восстановлением фресок в Сионском соборе и в старых грузинских монастырях, включая Грузинскую Бетанию.[207]

Гагарин иллюстрировал книги, писал этнографические зарисовки. По проектам Григория Григорьевича в ряде кавказских городов были построены соборы в «византийском стиле».

Кроме того, князь Гагарин был большим поклонником творчества Айвазовского и в 1864 году незадолго до получения последним чина тайного советника представил Ивана Константиновича к очередной награде, о чем и сообщил художнику 3 декабря 1864 года.

Интересный факт — Айвазовский был и остается единственным художником в Петербурге и России, имевшим чин тайного советника — равный по табели о рангах адмиралу флота, что давало ему неотъемлемое право носить адмиральский мундир!

Юлия Яковлевна старалась пользоваться мельчайшей возможностью посетить столицу, часто ездила туда с мужем. Последнее время она все чаще задумывалась об участи своих дочек. Когда придет время выдавать их замуж, необходимо, чтобы они с супругом не ударили в грязь лицом. Дочери Айвазовского воспитываются если не как принцессы, то во всяком случае как английские леди. Сейчас, в 1860 году, старшей одиннадцать лет, в этом возрасте девочка должна чувствовать себя в обществе как рыбка в воде. Еще три, четыре года — и на нее начнут засматриваться молодые люди. Поняв, что муж не желает, чтобы вышедшие замуж дочери покинули его, Юлия Яковлевна смирилась и с этим и, начав приглядываться к знакомым мужа и соседям, неожиданно обнаружила несколько семей, в которых подрастали мальчики подходящих возрастов. Решив дать дочерям возможность завести собственные знакомства под присмотром матери, Юлия Яковлевна завела обыкновение устраивать у себя в феодосийском доме званые вечера и балы. Пусть ее красавицы вращаются в местном «высшем свете», покрасуются в шелковых платьях, потанцуют. Девичий век недолог, зачем же отказывать себе в небольших радостях.

Поначалу все получалось, на праздники к Айвазовским съезжалась вся губернская знать, но вскоре идиллию прервал сам хозяин дома, посчитавший, что гости мешают его работе, требуют его внимания в часы, строго отведенные для рисования, мешают писать письма, готовить приезд любимого брата.

И вот вместо роскошных бальных платьев маленьких принцесс — обычные скромные одежды, вместо веселых кавалеров — не обращающие на них внимания ученики отца, вместо волшебной музыки заунывный дудук, грязные бандуристы с рынка или рапсоды с их надоевшими скрипками. Иван Константинович же словно в протест любимой супруге повадился приводить в дом пропахших рыбой рыбаков, портовых грузчиков или ремесленников.

Вот и попробуй зазвать в дом образованных юношей, когда тут такое общество. Одно утешение — когда Юлия Яковлевна и Иван Константинович серьезно вздорили, обиженная супруга собирала девочек и уезжала с ними в Одессу или Петербург.

1861 год в семье Айвазовских беда. В Петербурге заболели скарлатиной жена Юлия и дочь Александра — болезнь заразная и плохо лечится. Понимая, что самым лучшим для всех будет немедленно отделить больных от здоровых, Иван Константинович забирает остальных троих дочерей, младшей из которых едва ли уже исполнилось три годика, и переезжает с ними в гостиницу, через дорогу от месторасположения больных: «У меня в доме ужасная беда. Одна дочь — третья заболела скарлатиной, и поэтому я с прочими детьми переехал напротив, в гостиницу. Между тем жена моя, полуживая, как Вам известно, оставаясь с больной дочерью, выбилась из сил и вот шесть дней, что опасно больна», — жалуется в письме И. К. Айвазовский А. П. Халибову.[208]

Ухаживать за Юлией и Александрой берутся брат Юлии, специально приехавший для этого в Петербург, и доктор. Сам Иван Константинович хоть и заходит к больным, но старается ни к чему не прикасаться. Страшное дело — заразить остальных детей!

Когда больные пошли на поправку, доктор посоветовал им поехать на лечение в Германию. Сопровождать еще не успевшую как следует оправиться после тяжелой болезни Юлию взялся ее брат. Айвазовский разрывается между желанием отправиться в Крым и поехать навестить супругу и дочерей в Вюрцбург, где они проходят лечение сывороткой. Впрочем, жене с каждым днем все лучше и лучше, девочки тоже чувствуют себя замечательно, лечение и климат явно идут всем на пользу. И успокоенный художник собирается в дорогу. Нет, не в Германию к семье, как это можно было предположить, в начале мая он планирует поездку на Кавказ, где его ждет наместник, с тем, чтобы в июне оказаться в Таганроге у А. П. Халибова.

1862 год — он в непрерывных разъездах, помогает Халибову построить гимназию или занят на строительстве собственного дома. У Айвазовского много встреч, тем не менее, он не оставляет занятий живописью и в один прекрасный день 20 ноября даже пишет князю Долгорукову:[209] «Я в восторге в настоящее время от своей картины «Всемирный потоп». Я ее почти оканчиваю, и она, смело могу сказать, есть лучшее мое произведение» — необыкновенное утверждение для скромного и взыскательного к себе художника. Вообще Айвазовский написал несколько картин на библейские темы. Но, к сожалению, именно это полотно «Всемирный потоп» 1862 года не дошло до нас. В Русском музее Санкт-Петербурга находится картина «Всемирный потоп» 1864 года.[210] Полотно «Ной с животными спускается с вершины Арарата» было подарено Айвазовским Эчмиадзинскому монастырю. Сейчас ее можно отыскать в Государственной картинной галерее Армении. Работая над темой Ноя и животных, художник использовал природу Араратской долины. Интересно, что когда Иван Константинович выставлял эти картины в Париже, он приметил там внимательно изучающего его картины корреспондента журнала «Базмавеп», который затем написал статью («Базмавеп», 1889 г., стр. 176–177): «Я рассматривал картины, когда ко мне подошел художник и сказал: «Вы, вероятно, ищете армянские темы в моих произведениях?» «Да, вы угадали», — ответил я. Он взял меня под руку, повел по залу и, показывая на одну из картин, сказал: «Вот наша Армения». Это была картина «Ной спускается с вершины Арарата».