Есть что вспомнить. Записки следователя прокуратуры - Юрий Васильевич Щадин
Изнасилование… Пожалуй, нет ни одной другой категории преступлений, где бы встречалось столько осуждений при отсутствии каких-либо доказательств применения насилия либо реальной угрозы его применения. По сложившейся практике, показания женщины, тем более несовершеннолетней, под сомнение не ставятся. Происходит объективное вменение: достаточно наличия полового акта и показаний женщины о том, что она его совершения не хотела и говорила «не надо» настаивающему на интимной близости мужчине.
Бурные дискуссии на популярном телешоу вызвало осуждение за изнасилование по заявлению шестнадцатилетней студентки Дианы Шурыгиной. Заявлению предшествовало празднование молодежной компанией дня рождения одного из парней в арендованном коттедже с сауной и обильным употреблением спиртного. Студент Сергей Семенов по двум статьям уголовного кодекса получил восемь лет лишения свободы, который апелляция снизила до трех лет, то есть более чем в два раза, а Диана стала звездой интернета. «Комсомольская правда» провела голосование, в котором приняли участие более 30 тысяч человек. Результаты впечатляют: 62% проголосовали за невиновность Семенова, и только 14% согласились с тем, что было изнасилование и сочувствовали Шурыгиной. Кстати, через пять лет Диана заявила, что Семенов не виноват, а заявление она писать не хотела, но настояли родители. Надо сказать, что правосудие проявило исключительную гуманность – через год Семенов был освобожден условно-досрочно.
Уместно привести известную притчу о рассмотрении оруженосцем Дон Кихота, ставшим губернатором, жалобы об изнасиловании. Оскорбленная женщина на его суд притащила насильника за руку и требовала возмездия. Санчо выслушал обличительную тираду потерпевшей и уверения мужчины, что, когда он возвращался с базара, где продал свою корову, встретил эту женщину, но все было по взаимному согласию и никакого насилия не было. В компенсацию оскорбления женского достоинства он повелел скотоводу отдать женщине кошелек со всей базарной выручкой. Кланяющаяся благодарная просительница ушла, а Санчо предложил опечаленному ответчику догнать женщину и забрать кошелек добром или силой. Спустя недолгое время женщина вновь притащила ответчика, обвиняя его теперь в разбое. И гордо заявила, что, при всем старании, забрать у нее кошелек разбойник не смог, так как у нее легче душу из тела вытрясти, чем отнять кошелек. Вердикт был примечателен: «выкажи ты при защите своего тела хотя бы половину того воинственного духа и бесстрашия, какие ты выказала при защите кошелька, то и Геркулес со всею своею силою не мог бы учинить над тобой насилие. Убирайся вон, бесстыжая врунья и мошенница!» Прояви такую рассудительность современные следователи и судьи, не было бы и многосерийных шоу, где главной героиней стала Шурыгина.
В жизни встречается немало ее прототипов и последователей. Только раньше заявления о сексуальных преступлениях «на веру» не принимались и в них тщательно разбирались. И известный не только врачам, но и педагогам термин «гиперсексуальность» учитывался и следствием. В соответствие с требованиями уголовного закона считалось необходимым доказать, что подозреваемый не только желал совершения сексуальных действий, но и осознавал, что женщина их не желает. А утверждения заявительницы о применении насилия должны быть обоснованными и подтверждены доказательствами. И даже возбужденные дела прекращались еще на следствии.
По одному из уголовных дел, подозреваемый на вопросы, знал ли он что девушка несовершеннолетняя, и говорила ли она «не надо», ответил утвердительно. Его утверждение, что в Саратове нет проблем «снять» несовершеннолетнюю, впечатления на меня не произвело. А вот следующая фраза заставила задуматься: «Сколько было у меня женщин, я не подсчитывал, но могу сказать, что только одна не пыталась возражать. А остальные говорили: „не надо“, но ни одна об изнасиловании не заявляла».
А ведь это вполне объяснимо: ведь доступная женщина не только не может рассчитывать на длительные отношения, но и вполне может получить в ответ оскорбления и презрение. Поэтому необходимо детальное выяснение, а не были ли возражения и сопротивление традиционным элементом прелюдии к близости, «положенным» порядочной девушке (женщине)? было ли применено насилие в реальности? Физическое насилие обязательно оставляет следы, а угрозы им должны быть реальны. Психологическое насилие обязательно должно быть конкретизировано и быть значимым для потерпевшей.
Особое внимание уделяется посягательствам на несовершеннолетних. Но не достижение возраста 16 или даже 14 лет совсем не означает самого посягательства и достоверности показаний. А ответственность за дачу ложных показаний в этом возрасте исключается. И был даже парадоксальный случай заявления о вымышленном дерзком групповом изнасиловании, и мне это удалось убедительно доказать (раздел «А еще был случай», очерк «А мальчиков… не было»). А в Москве шестиклассница написала заявление в полицию о том, что стала жертвой группового изнасилования. Судебно-медицинские эксперты осмотрели девочку и не нашли на ее теле и половых органах никаких повреждений. А родственница шестиклассницы пояснила, что видела школьницу как раз после предполагаемого изнасилования – девочка улыбалась, одежда на ней была цела. Родные также вспомнили, что в год назад девочка уже рассказывала им эту историю. Ребенка тогда отвели к гинекологу, но врач также не нашел следов изнасилования («Московский комсомолец» от 8.01.2021 «В Москве 13-летняя школьница рассказала об изнасиловании пятью мужчинами»).
Добрачные сексуальные отношения редкостью не являются. И возлагать за них ответственность только на мужчину нельзя. Тем более квалифицировать их как изнасилование. К сожалению, односторонность и необъективность стали характерны при расследовании. Критически к показаниям заявительниц относиться перестали даже тогда, когда для этого есть все основания.
В Балашове за изнасилование к длительному лишению свободы были приговорены трое молодых парней. На следствии несовершеннолетняя потерпевшая «вспомнила» про четвертого, и на очной ставке с ним настаивала на этом. По её показаниям, после первого изнасилования в парке, другой парень повез её на мотоцикле покататься и поговорить, вывез на берег Хопра, также совершил насильственный половой акт и возвратил обратно. И еще дважды ее вывозили на берег на заднем сидении мотоцикла «поговорить», и совершали сексуальное насилие. Четвертым был владелец мотоцикла, что вполне объяснимо – давал мотоцикл покататься, и сам решил с девочкой прокатиться.
В суде её подружка с детства показала, что в один из таких выездов «обеспокоенная её долгим отсутствием, позвонила ей по телефону и услышала, что „все нормально, скоро вернусь“. Затем вернулась, была веселая. После парка они ещё сидели на лавочке. Она не догадывалась, что с ней случилось». Это, напомню, после четырех (!) насильственных половых актов. Кстати, ни гинекологу, ни бабушке девушка так и не могла сказать сколько же парней: 3 или 4 имели с ней близость. Четыре изнасилования следствие посчитало «перебором» и ограничилось тремя. А чтобы несостоятельность обвинения не бросалась в глаза, эпизоды были разделены на самостоятельные, и направлены в суд по отдельности. Да, мотоцикл и потерпевшая одни и те же, но ведь квалифицирующий признак «группой лиц» не вменяется.
Что же упорно и сознательно игнорировалось и «не замечалось» следствием? Материалы дела и «технология» следствия мне известны, так как довелось защищать четвертого «насильника» (обвинение ему не было предъявлено) и знаком с жалобами коллеги, обжаловавшего приговор (дело даже запрашивалось Верховным судом для изучения).
Да, девушка была нетрезвой, но степень опьянения, вопреки её уверениям, не была чрезмерной. На дискотеке она «зажигала» эротическим танцем и хорошо расслабилась напоследок – на следующий день за ней приезжал отец. Это нетрезвое состояние не препятствовало ей вполне самостоятельно садиться на мотоцикл сзади водителя и крепко за него держаться. Да сильно пьяную парни возить не стали бы: руки рулем заняты и девушку от падения никак не удержишь. Они же прекрасно представляли последствия падения с мотоцикла. Следователя совсем не смущало отсутствие на её теле следов физического насилия от совершения четырех (!) насильственных (!!) половых актов, и совершенно не интересовало явное несоответствие её поведения утверждениям о насилии. Ведь естественная реакция после сексуального насилия – уйти с места его совершения. А уйти было с кем, рядом подружка детства. Боялась огласки? Неубедительный лепет. Ведь достаточно сказать, что тошнит от выпитого, испортилось настроение, и хочет домой. И какой огласки опасаться, если она в гостях и на следующий день уезжает?
А уж после насилия тут же общаться с представителями
