Вячеслав Козляков - Лжедмитрий I

Известив Сигизмунда III о воцарении Дмитрия, Афанасий Власьев на приеме 18 ноября 1605 года произнес посольскую речь, обращенную к королю: «И впредь з вами великим государем хотим быти в дружбе и любви мимо всих великих государей, штоб Божьею милостью, а нашею цесарскою любителною дружбою крестиянство з рук бусурманских высвобожено было, и вперод бы всим хрестияном быти в покою, и в тишине, и в благоденственном жытью, наша бы великих государей рука вызшылась бы, а басурменьская нижилась».

То, что это не обычная риторическая фигура, становится ясно из последующих речей посла, аргументировавшего от имени своего «великого господаря» и «цесаря» причины будущего похода на Восток. Афанасий Власьев упоминал, что турецкий султан завладел многими христианскими государствами, прежде всего Грецией, а также Вифлеемом, Назаретом, Галилеей и другими землями. И «самое там-то святое место Ерусалим, где пан наш Иисус Христос много чудов учинивши, муку и смерть для збавленья нашого доброволне подъял, и встал з мертвых», тоже оказалось «отримано» (то есть захвачено) «Измаилскими гордыми руками». Поскольку московский царь узнал о войне цесаря Рудольфа II с турецким султаном в Венгерской земле, то он предлагал объединить усилия, «жебы нашим господарским старанием християнство з рук поганьских высвобожено было»76.

Остальная часть посольства о Марине Мнишек должна была первоначально остаться в тайне. Царь Дмитрий извещал Сигизмунда III, что, получив благословение своей матери — царицы-инокини Марфы, выбрал в жены дочь сандомирского воеводы Юрия Мнишка «для того, как есмо были в ваших государствах и воевода сендомирский к нашему цесарскому величеству многую свою службу и раденье показал, и нам служил».

Как видим, в действительности все выглядело не так романтично, как на страницах литературной драмы. Посольский документ не содержал ни единого намека на куртуазность. Действительно, выбор царицы тогда был делом государственным, а не личным.

Подходила ли кандидатура Марины Мнишек на роль жены русского царя? Не лучше ли было выбрать кого-то из боярских дочерей или, может быть, даже договориться о женитьбе на иноземной принцессе? Позднее, когда Марина Мнишек все-таки приедет в Москву, учтивые поляки вспомнят, что матерью Ивана Грозного была княжна Елена Глинская, тоже происходившая из знатного «литовского» рода (детали бегства князей Глинских на службу в Москву при этом не вспоминали). Такой прецедент царь Дмитрий вполне мог учитывать в своих расчетах. Ссылка на него была сильным аргументом, чтобы утихомирить недовольных.

Главная сложность заключалась не в том, что Марина Мнишек происходила из «Литвы», а в том, что она была католичкой и подданной короля Сигизмунда III. Поэтому Дмитрий Иванович просил разрешения для сандомирского воеводы и его дочери приехать в Москву. Он также делал ответный жест и приглашал короля Сигизмунда III в свою столицу на будущую «радость», как называли свадьбу в русских источниках.

Посольство Афанасия Власьева было успешно только в этом единственном пункте. По всем другим вопросам король Сигизмунд III обещал подумать, что означало завуалированный отказ. Возник и давний спор о титулах. Дмитрия по-прежнему не хотели именовать не только присвоенным им именем цесаря, но и царем. Афанасий Власьев не хотел даже брать ответного королевского «отказа» и «листа» из-за того, что в них «тытулу царского государовы его не написано». Но разрешение на свадьбу царя Дмитрия и Марины Мнишек было дано. Кроме того, нашли выход и из главного вероисповедного затруднения. К католической вере принадлежали не только невеста, но и жених, поэтому для Бога все должно было происходить по обряду римской церкви. Но сделать это в Москве было невозможно. Более того, царь Дмитрий Иванович не оставил сомнений относительно возможности смены Мариной веры для венчания на царство. Через своего секретаря Яна Бучинского он передал подробные инструкции сандомирскому воеводе Юрию Мнишку относительно «панны Марины», вплоть до того, чтобы она «волосов бы не наряжала». Некоторые пункты документа касались приготовления Марины Мнишек к переходу в православие.

Приведем этот примечательный текст полностью.

«Память секретарю нашему Яну Бучинскому, как ему говорити, именем нашим, воеводе Сендомирскому:

1-е. Чтоб воевода у ксенжа у легата папина промыслил и побил челом о волной позволенье, чтоб ее милость панна Марина причастилась на обедне от патриарха нашего; потому что без того коронована не будет.

2-е. Чтоб пан воевода, после обрученья, тотчас о том нам ведомо учинил чрез гонца; а перстень обручалной прислал бы не з жильцом и не с слугою, но с честным человеком.

3-е. Чтоб ей милости панне Марине позволено до греческие церкви ходити; а набоженство и чин свой волно будет держати, как похочет.

4-е. Чтоб ея милость панну Марину звали наяснейшею и всякую честь государскую воздавали и чтоб была во всем предостережена.

5-е. Волосов бы не наряжала.

6-е. Чтоб нихто ее не водил, толко пан староста саноцкой да Бучинской, или которой иной со племяни.

7-е. Промыслити о волности, чтоб Марина в суботу мясо ела, а в середу б постилась.

8-е. После обручанья не ела ни с кем, толко особно, или с воеводою, или с воеводиною и с хоружею, и служили б у ней крайчие»77.

Память Лжедмитрия I секретарю Яну Бучинскому регламентировала разные вопросы, связанные с соблюдением «государской чести» после обручения и подготовкой венчания Марины Мнишек на царство. Уже в самом первом пункте воеводу просили обратиться к нунцию Клавдию Рангони, чтобы тот исходатайствовал у папского престола разрешение будущей жене и московской царице Марине Мнишек принять причастие из рук православного патриарха («потому что без того коронована не будет»).

Письмо по этому поводу было действительно послано в Рим, но оно оказалось там в тот момент, когда умер прежний папа Климент VIII, благословивший дело московского «царика». Выборы следующего папы, Павла V, только происходили, и ему еще предстояло сформировать свое мнение по не самому первостепенному вопросу о контактах папского престола с Русским государством. Воевода Юрий Мнишек долго ждал ответа, оттягивая отъезд в Москву. Когда все же инквизиционный суд рассмотрел этот вопрос и вынес твердый отрицательный вердикт, в этом уже было мало смысла, поскольку Марина Мнишек находилась в дороге в Московское государство.

Но раньше ей предстояло пережить невиданный триумф. 22 ноября 1605 года, сразу же за переговорами Афанасия Власьева с королем, в Кракове состоялась свадебная церемония Марины Мнишек с царем Дмитрием Ивановичем. Брак заключался per procura, то есть с женихом, которого замещал во время обряда уполномоченный от него человек. С точки зрения католической церкви заключенный таким образом брак ничем не отличался от полноценной свадьбы; в глазах же русских подданных это была всего лишь помолвка и прелюдия к настоящей церемонии в Москве78.