Георгий Баевский - «Сталинские соколы» против асов Люфтваффе

В Минске участников принимал президент Белоруссии А.Г. Лукашенко. Очень хорошее впечатление оставил город — чистый, убранный, отремонтированный, чем отличался от многих других городов на нашем пути. Останавливались мы и в Бресте, посетили знаменитый мемориал Крепости-героя.

В Берлине артистов и нас тепло принимали на проходивших под продолжительные аплодисменты концертах в заполненных залах. Мы, ветераны, встретились с российским послом в Германии, а также бургомистром города.

В музее в Карлсхорсте нам показали зал, в котором была подписана безоговорочная капитуляция гитлеровской Германии, место, где находился Г.К. Жуков, откуда входили немецкие представители — Кейтель и др. Потом журналисты спросили у меня о впечатлениях. Я ответил: воспоминания очень сильные, вот посмотрите, над вами, на стене, наименования частей, которые отличились при взятии Берлина. Среди них наш 5-й гвардейский орденов Красного Знамени и Богдана Хмельницкого истребительный полк, получивший за особые заслуги при взятии столицы Германии собственное наименование Берлинский. Мне это говорит о многом…

Перед возложением венков в Трептов-парке нас заранее предупредили, что возможны эксцессы, нам рекомендовали свои ордена или закрыть куртками, или вообще снять… Но затем оказалось, что бояться некого, снимать или закрывать награды не нужно. В беседе наш посол сказал, что сотрудники посольства перед нашим приездом осмотрели памятники советским воинам на территории Германии. Никаких следов вандализма нигде не было замечено.

Был у меня и свой личный интерес в этой поездке. У водителя автобуса я попросил карту Берлина, чтобы найти улицу, на которой наша семья жила в 1930–1934 годах. Наша небольшая улица рядом с аэродромом Темпельгоф называлась Кайзеркорзо, соседняя улица побольше — Хохенцоллернкорзо. Оказалось, что эта улица ныне переименована в честь ведущего немецкого аса Первой мировой войны, идеолога истребительной авиации Манфреда Рихтгофена… Я подумал о том, что это символично — немцы, проигравшие две мировые войны, помнят своих асов еще 1914–1918 годов. А мы все забываем, даже улицы Чкалова в Москве не стало…

Все дни в Берлине были плотно заполнены концертами, встречами, приемами. Нагрузки оказались, пожалуй, большими, чем были бы при участии в параде в Москве. Раньше часа ночи мы в гостиницу не возвращались. Но вечером, перед отъездом в Россию, я твердо сказал нашей переводчице и сопровождающей, что должен побывать на улице Кайзеркорзо…

Мне нашли такси. Водитель попался пожилой, лет шестидесяти. Я отлично понимал его, он меня, никаких проблем с языком не возникло. Приехали. Дом стоит! Все кругом было разбито, везде построены новые здания, а наш чудом уцелел. Я сделал много фотографий. Дом ремонтировали, перекрашивали, но конфигурация, окна — все то же. Это была встреча с далеким детством. Вспомнилось, как недалеко отсюда мы с немецкими ребятами у аэродрома Темпельгоф жарко обсуждали рекламные трюки, которые выполняли летчики, выписывая в небе название моющего средства. Один быстро, энергично выпишет в небе буквы, другой — вяло, смазанно. Мои немецкие приятели, знавшие летчиков по именам, спорят: мой Фриц лучше, чем твой Гюнтер, или наоборот. Обсуждалась чистота выполнения фигур. Наверно, еще тогда появился у меня интерес к авиации.

Вспомнились все три немецких хозяйки, у которых мы жили, переезжая из подъезда в подъезд этого дома. Почему-то отец не хотел уезжать из этого дома, хотя жили мы в нем из сотрудников посольства одни. Недалеко была наша советская школа.

Довольно долго стоял я у дома, водитель даже предложил позвонить в ту квартиру, где мы жили. Но беспокоить людей я не стал, уже вечерело…

На приеме в российском посольстве, расположенном рядом с Бранденбургскими воротами и рейхстагом, мы узнали, что когда о выбранном для строительства месте в 1837 году доложили императору Николаю I, он распорядился доставить сюда русскую землю. Привезли много земли, и на ней построили посольство.

После штурма Берлина в 1945 году здание было разрушено. Стали восстанавливать, проект оказался дорогостоящим, потолки высотой около 20 метров. Доложили Сталину, сказали, что у американцев и других союзников масштабы поменьше. Сталин ответил: так и должно быть. Мы победили, мы взяли Берлин, значит, у нас должно быть лучше, чем у всех!

И действительно, выглядит посольство монументально. И на русской земле — это хорошо.

А в сентябре я побывал в Ахтубинске, на 80-летии ГК НИИ ВВС (с 1990 г. — Государственный летно-испытательный центр Министерства обороны РФ им. В. Чкалова), где проработал с 1962 по 1970 год. Был очень рад, получив приглашение на этот юбилей. В Ахтубинск на такой праздник ветеранов приглашают каждые пять лет.

Первое, что бросилось в глаза, когда мы прибыли на аэродром в Чкаловскую, — многолюдье, человек 800 собрались. Правда, летели не все, многие пришли хотя бы здесь повидаться с сослуживцами, друзьями, со своим славным прошлым. Ко мне подошла молодая женщина — дочь моего ведомого Глазкова, рассказала, как умер ее отец, мой боевой друг. Передала мне фотографии, где мы сняты вместе с ним. Среди собравшихся были в основном инженеры, летчиков мало и становится все меньше.

На нескольких самолетах полетели в Ахтубинск. Нас встретил начальник центра, привез в тот штаб, который я отлично знал. Вместе со Степаном Микояном поздоровались с теми, кто сидит на наших местах. Везде сделан косметический ремонт, все чисто, подкрашено.

Много воспоминаний… Начальник ГЛИЦ Герой России, заслуженный военный летчик РФ генерал-лейтенант Ю.П. Трегубенков пригласил в свой кабинет бывших начальников института и их заместителей, рассказал о сегодняшнем дне Центра, о задачах. О том, что все вроде бы улучшается, что появилась работа, которой долго не было. Потом нас отвезли в гостиницу, раньше ее называли генеральской. 28 лет назад я прибыл сюда вместе с семьей. Дочка Татьяна пошла в первый класс, сыну Саше было три года. Через полтора-два месяца мы получили квартиру. Сходил я и туда под вечер, в окнах горел свет…

Три поколения. Г. Баевский со своим сыном и внуком

Наутро поехали на аэродром. Встретил много старых знакомых. Хорошая атмосфера, разговоры. Но, увы, самое сильное впечатление на меня произвело то, что очень многих уже нет. Пять лет назад народа было значительно больше. А здесь спрашиваешь о таком-то, отвечают: да он умер уже. А этот? Только что, в этом году…

Встретил Марину Попович, когда-то она летала здесь. Марина дружила с моей женой и была поражена, когда я сказал ей, что в мае, вскоре после моей поездки в Германию, Валентина Васильевна умерла… Мы похоронили ее на Троекуровском кладбище.