Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

Они саботируют производство нового оружия и самолетов; они строят грандиозные деревянные бараки без какой-либо защиты, которые легко уничтожаются бомбами; они посылают по неверным маршрутам поезда с боеприпасами и техникой, так что эти боеприпасы пылятся без дела и портятся в одном месте, в то время как в другом не хватает ни их, ни топлива, в результате чего наши танки не могут ни стронуться с места, ни вести огонь, а фронт удается удержать, лишь принося в жертву все новые жизни. Эти непримиримые ответственны за смерть неисчислимых тысяч солдат.

– Просто не могу в это поверить! – возразил я. – Все это либо плод воображения, либо выдумки заинтересованных сторон – полицейских шпионов, которым нужно как-то оправдать свое жалованье.

– Заинтересованных сторон? – переспросил Гиммлер. – У меня есть показания, даже показания людей, не состоящих в партии, не говоря уж о гестапо, – показания людей которые просто потрясены судьбой, постигшей их сыновей и братьев. Если эти непримиримые убьют одного из нас, стоящих во главе страны, то и тогда они не добьются такого успеха, как с помощью своих подлых и тайных методов. Они убивают десятки и сотни тысяч молодых, доверчивых людей только для того, чтобы добраться до нас, чтобы нанести нам ущерб и подорвать наши позиции. Они поднимаются по грудам тел тех, кто погиб, сражаясь за Германию.

Неужели они так глупы, что думают, будто Советы настолько гуманны, что необходимо содействовать их победе? Я молюсь, чтобы настал тот день, когда мне удастся свести счеты с этими убийцами и реакционными свиньями. Я тысячекратно воздам за каждого погибшего. Не хочу больше говорить на эту тему даже с вами, господин Керстен.

XXIX

Гиммлер и 20 июля

Хохвальд

20 июля 1944 года

Сегодня утром во время сеанса лечения Гиммлер рассказал мне, что у американцев возникли большие проблемы с русскими. Их ждет серьезный конфликт, который в итоге окажет решающее влияние на дальнейший ход войны.

Кроме того, утром у меня нашлось время для долгой прогулки, а после обеда я пошел отдыхать. Неожиданно послышались встревоженные крики. Штурмбаннфюрер Лукас – шофер Гиммлера – ворвался ко мне в спальный вагон с криком:

– Покушение на фюрера! Покушение на фюрера! Но фюрер жив, с ним ничего не случилось, он в безопасности! Мы с рейхсфюрером только что прибыли из «Вольфшанце»![23]

Я тут же обулся, надел пальто и отправился к рейхсфюреру. Охрана его помещений удвоилась, но мой пропуск еще действовал. Я вошел в кабинет Гиммлера, не постучавшись. Он стоял у стола; присмотревшись, я увидел, что он просматривает и уничтожает какие-то бумаги. Тогда я спросил:

– Что там случилось, господин рейхсфюрер?

Гиммлер, не поднимая глаз, ответил:

– В фюрера бросили бомбу. Но Провидение спасло его.

Я спросил, известны ли ему подробности.

– Покушение совершил полковник вермахта, – сказал он. – Теперь пришел мой час. Я схвачу всю банду реакционеров. Уже отдан приказ об аресте предателей.

– Кого вы собираетесь арестовать? Вы уверены, что знаете преступников? Надеюсь, вы не схватите невиновных, господин рейхсфюрер.

Гиммлер по-прежнему просматривал бумаги.

– Господин рейхсфюрер, как это покушение оказалось возможным? – спросил я. – Неужели ни ваша разведка, ни служба безопасности ничего о нем не знали? Будут ли они наказаны? Кажется, существует специальная организация, занятая исключительно охраной Гитлера, – почему же она оказалась не на высоте?

Гиммлер ничего не отвечал, еще глубже зарывшись в бумаги, но я спросил его снова:

– Господин рейхсфюрер, помните, года полтора назад вы показывали мне отчет о болезни фюрера? В этой связи не было бы лучше, если б он погиб? В тот момент вы уверяли меня, что постараетесь не допустить неверных шагов. Однако за прошедшее время не смогли предотвратить многого, что со всей очевидностью несло вред стране. Вы должны были действовать тогда. Теперь за вас действовал кто-то другой. Взгляните на произошедшее в этом свете, прежде чем запускать машину по уничтожению тех людей, которых вы называете предателями.

Гиммлер прекратил рыться в своих бумагах и посмотрел на меня с ужасом.

– Что вы такое говорите, господин Керстен?! Вы действительно так считаете? Вы не должны даже думать об этом, не то что говорить! Сохранив фюрера, Провидение подало нам знак. Фюрер жив, он не пострадал – Провидение спасло его для нас, чтобы под его руководством мы довели войну до победного конца. Отныне мое место рядом с фюрером, и я без жалости исполню все его приказы. Я немедленно улетаю в Берлин. А вам лучше подождать в Харцвальде, пока я вас не вызову.

Гиммлер забрал оставшиеся бумаги и вышел.

Я остался один в его кабинете, глядя на стол, лишившийся своих секретов.

XXX

Усилия швейцарцев по спасению евреев

Харцвальде

3 августа 1944 года

Сегодня меня посетила давняя пациентка – фрау И., директор из Санкт-Галлена. Она сообщила мне, что группа швейцарских промышленников совместно с Международным Красным Крестом разработала план по освобождению около 20 тысяч евреев из германских концлагерей, их переправке в Швейцарию и далее в южную Францию, где они будут интернированы под швейцарским надзором до конца войны. Фрау И. попросила меня поговорить с Гиммлером и убедить его поддержать этот план.

4 августа 1944 года

Сегодня я сел в машину и поехал к Гиммлеру. Он уже знал о деятельности фрау И. С подобными просьбами неоднократно обращались и к нему, и в министерство иностранных дел, но безуспешно – из-за откровенной ненависти Гитлера к таким начинаниям. Гиммлер настойчиво просил меня не беспокоить его больше по этому поводу. Но я пытался уговорить его встретиться с несколькими швейцарцами, в числе которых находился и федеральный советник. Когда я умолял Гиммлера, чтобы он не отказывался и не препятствовал швейцарцам в их планах, он окончил разговор такими словами:

– Я не в состоянии понять, почему вы так заботитесь о евреях. Думаете, хоть один еврей поблагодарит вас? Рано или поздно вы узнаете о них всю правду.

Харцвальде

29 ноября 1944 года

Вскоре после моего прибытия в Харцвальде, вечером 28 ноября 1944 года, меня снова посетила фрау И. Она сообщила мне, что ряд немецких господ, как она предполагает, ведут в Цюрихе переговоры об освобождении евреев, запрашивая по 50 швейцарских франков за простых евреев и по 500 за выдающихся. Швейцарцы готовы заплатить означенную сумму, несмотря на всеобщее отвращение, которое вызывает такой подход.