Неизвестен Автор - Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой

Когда говорят, что институт семьи отмирает, ничего, кроме сожаления, эти досужие спичи у меня не вызывают. Но я знаю, как трудно женщине сочетать успешную карьеру и воспитание детей, а кроме того, создавать, как всегда старалась я, такую атмосферу в семье, чтобы мужу хотелось возвращаться домой. Вы не смейтесь, это не так просто при бытовой неустроенности. Очевидно, поэтому мы позволили себе иметь только одного ребенка - дочь (ставшую затем врачом). Но сейчас у нас две внучки - стало быть, детей теперь у нас много.

- Раиса Максимовна, неизбежный вопрос: каков Михаил Сергеевич в домашней обстановке?

- Каков он... какая я... Знаете, у меня это находится в самом сердце: я чувствую потребность его защищать. Какой он? Хороший. Мягкий и добрый. Но, понимаете, позволить себе великодушие и доброту может только очень сильный человек, слабаку это не под силу. Так вот, Михаил Сергеевич - очень сильный человек, у него колоссальное самообладание. И в то же время в семье терпимый, в быту - неприхотливый, непридирчивый.

Меня спрашивают: "Как вы добились столь рыцарского отношения к вам со стороны такого выдающегося человека?" Я улыбаюсь в душе: поймите, семья - это взаимоотношения двух людей. Один может быть уравновешенным, другой - нет, но, если он стремится окупить этот недостаток чем-то другим, устанавливается равновесие.

- Вы столь трепетно относитесь к семейным проблемам. А скажите, сочувствуете ли Вы другой чрезвычайно известной семье - Хиллари Клинтон?

- Я вспоминаю свое положение Первой леди. Я отлично осведомлена о том, что имела достаточно недоброжелателей, в штыки воспринявших новый для нас, но принятый во всем мире имидж супруги главы государства. Но у меня были и тысячи сторонников, благодаривших за то, что я достойно представляю свою страну. Я ничем и никогда ее не опозорила.

У Хиллари мне нравится, как она держится: молодец. Как самоотверженно она защищает президента-мужа. По-моему, все, что сейчас выплеснулось на свет Божий, - несусветная грязь...

Надо сказать, что во время нашей беседы в кабинет дважды заглядывал Михаил Сергеевич: весьма деликатно он напоминал, что неплохо бы ей следовать графику, помнить о других делах.

- Хорошо, хорошо, еще три минуточки, - улыбаясь, отвечала Раиса Максимовна и уделила нам еще 10 минут.

Мы попрощались. Нам было интересно. Нам хотелось бы повстречаться еще раз - ну ведь, правда же, мы еще не договорили.

"Сорок один", № 15, февраль 1999 г.

Владимир МАЛЕВАННЫЙ

Молитва без свечей

- Раиса Максимовна, как Вы оцениваете прошедшие годы?

- Вы знаете, я ведь очень сильно переболела после Фороса и тех событий, которые начались... Мы шли и идем через нравственную Голгофу. Все люди разные. И каждый переживает по-своему. Нужно иметь очень толстую кожу, чтобы спокойно пережить все это не только физически, но главное - нравственно.

То, что Горбачев сделал за минувшие годы, я считаю, имеет важное значение для России. Он совершил вторую революцию. Итог? Глава государства - не убитый, хотя сделали попытку... Не заключенный. Не "закрытый". "Полу...", так скажем. Он сумел остаться в политической жизни. Остаться для страны экс-президентом. Полагаю, для демократического развития России это должно иметь значение.

Да, это "новая традиция"... И, кроме того, ведь есть люди, кто в это страшное время предательств, среди лжи и конформизма остался рядом с нами.

- Вы, Раиса Максимовна, упомянули о Голгофе как о пути испытаний для человека, делающего моральный выбор. Михаил Сергеевич как-то привел образное сравнение с Эверестом: одна треть восходителей погибает, из них сорок процентов - при спуске. Темы очень перекликаются. И все же мы задумываемся: во имя чего?

- Могу поделиться лишь своим взглядом, опытом. Не политики, а народ признал за Горбачевым моральное право лидерства. Самые разные люди сегодня слушают, что Горбачев говорит: как нам жить дальше, что нам делать в сегодняшнем мире, переживающем переломный этап.

Я вдруг почувствовала, насколько Горбачев востребован как политик. Разве дело только в том, чтобы держаться за власть? Можно уйти и продолжать жить, работать. Пока я мог - я был президентом. А теперь нахожу другую сферу приложения своих способностей.

Вы знаете, я по-человечески, пройдя все это, скажу: не завидую тем, кто сегодня "наверху". Не знаю, правда, как они сами там себя чувствуют?

- Рискну показаться пристрастным, утверждая: то, что нынче происходит, делается во многом вопреки тому, что предлагал когда-то Горбачев. Вы, наверное, чувствуете результат не хуже других?

- Лично, чисто по-женски, говорю: мне сейчас тревожно. Некоторые очень спокойно заявляют: все в порядке, Россия пережила самое трудное. Думаю, нет. Представьте себе, я не верю, что нашим людям так хорошо, как это у нас зачастую изображает телевидение. Мне тревожно.

Сегодня никому не живется легко. Даже тем, кто "легко" зарабатывает большие деньги. Не говоря уже о людях, оказавшихся в тяжелейшем материальном положении. О тех, которые стали беженцами. Даже страшно подумать - тысячи и тысячи людей на своей Родине в мирные годы оказались без крова. Гибнут дети, женщины, старики... Все это необъяснимо и страшно для меня.

- Скажут: "Не при Горбачеве ли все это началось?" И я задаю Вам такой же вопрос, хотя и не разделяю его.

- Хочу заметить: межнациональные конфликты возникли постольку, поскольку шли реформы и нашлись такие люди, которые использовали трудности и подогревали эти "национальные чувства".

Еще в 90-м году, на одном из съездов народных депутатов, меня окружила группа людей, и мне стали говорить: "Раиса Максимовна, вы не видите, как унижают русский народ? Не видите, что делают с русскими?"

Я отвечала: о чем вы говорите? Остановитесь! Я только что была на Украине, в Армении, где слышала, что, наоборот, "русские за счет нас жили"... Прекратите, пожалуйста, разжигание этих ненужных страстей!

Но все-таки их разожгли, поддержали. Это была какая-то эйфория разрушения. Национализм шел волной. И все те политики, которые допустили "беловежские решения", - они вышли на этой эйфории, находясь в убеждении, что всем так будет лучше. Знаете, быть может, мы бы и "разошлись". Но спокойно. По закону.

Горбачев тогда же пришел к выводу, что Прибалтика настроена на "отделение". Он сказал: хорошо, раз вы так настаиваете и народ вас поддержит, если вы проведете референдум, - то через семь лет! Мы спокойно, цивилизованно определим границы, вы обеспечите материально тех, кто покинет территорию вашей страны, гарантируете гражданские права тех, кто остался.

- О многом из того, что Вы сейчас рассказали, Михаил Сергеевич написал в своей книге "Жизнь и реформы". В какой мере Вас можно считать соавтором Горбачева?