Андре Кастело - Королева Марго

Что дальше? Под крышей своего замка Маргарита пережила еще множество любовных историй — то это был кто-нибудь из ее слуг, то какой-нибудь местный крестьянин. Несомненно, именно Маргариту имел в виду Брантом, когда писал: «Хороший воин всегда хорош собой и особенно — на войне, но если он не знает, что надо делать в постели, то пригожий и сильный слуга окажется никак не менее ценен, чем красивый и доблестный, но усталый дворянин».

Действительно ли королева Марго в известной степени страдала нимфоманией? Похоже, что да. Жизни без увлечений, без любви она просто не представляла. Но даже эта всепоглощающая страсть не могла до конца утолить ее. Столь же сильным наркотиком были для нее политика и чтение. Королева буквально проглатывала труды Горация, Овидия, Данте, Петрарки и Боккаччо.

Письма ее очень хороши. Вот несколько примеров того, что выходило из-под ее пера. Любовь Маргариты и Шамваллона потухла, когда она лишилась возможности ему писать: «Это уж слишком, сердце мое, вдруг лишиться счастья обладания и возможности облегчать свои страдания в письме. Это значит подавить в себе душу и отнять у нее возможность не только вздыхать, но и дышать, принудив свое сердце подчиниться печальным обстоятельствам… Любовь, которая озарила наши чувства, бессмертна, потому что бессмертен смысл любви, бесконечен круг, по которому она совершает свой полет».

27 декабря 1594 года на Генриха IV было совершено покушение. Фанатик по имени Жан Шатель нанес ему скользящий удар ножом, ранив его в шею. В письме тому, кто все еще был ее мужем, Маргарита спешит «засвидетельствовать Вашему Величеству опасения, которые доставило мне ваше злоключение, и радость, которая охватила меня при известии, что самое ужасное несчастье миновало вас. Как вы, монсеньор, в своих письмах не раз оказывали мне честь, настаивая, чтобы я бережно относилась к своему здоровью, позвольте теперь и мне обратиться к вам со смиренной мольбой не меньше беречь себя для будущего».

Габриэль д'Эстре, любовнице короля, 24 февраля 1597 года она написала следующие строки, разумеется, сама не веря ни единому слову: «Я так привыкла доверять свидетельствам вашей любви ко мне, что не могу пожелать себе лучшей покровительницы перед королем, чье терпение не осмеливаюсь испытывать своей частой назойливостью, тем более в письме, могущем его рассердить. Зато я знаю, что просьбу, которая прозвучит из ваших прекрасных уст, он примет очень хорошо…».

Маргарита, говорившая бегло на латыни, взялась переводить поэзию Лукиана, племянника Сенеки. Но все это было не то, не то… Неужто ей суждено закончить свои дни в этом ужасном орлином гнезде, «консьержкой» замка, как с определенного времени она себя называла, хотя все кругом давно называли ее «правительницей Юсона»?

Глава XV

РАЗВОД ВСЕМИ ЗАБЫТОЙ КОРОЛЕВЫ

Часто Маргарита, чувствуя, что жизни ее что-то угрожает, запиралась в своей комнате с книгами. Разве само ее существование не являлось главным препятствием новому браку короля Франции? Она не без оснований опасалась покушения. Однажды — это было в декабре 1590 или в январе 1591 года — в ее покои проник убийца, нанятый среди солдат маленького юсонского гарнизона: вошел в комнату, хладнокровно прицелился из пистолета и выстрелил. К счастью, пуля застряла в широких складках объемистого вертюгадена, которому королева была по-прежнему верна.

В ту эпоху — правда, люди отдадут себе в этом отчет много позже — человеческая жизнь почти ничего не стоила. Но, конечно, нет никаких оснований полагать, что это именно наваррец подослал убийцу, хотя как-то раз в гневе он и высказал что-то в этом роде в письме одной из своих любовниц.

Франция была обескровлена, опустошена братоубийственными войнами и разбоями вооруженных банд. «Почти повсюду, — писал Пьер де л'Этуаль, — несчастные люди, сорванные со своих насиженных мест, обреченные на голодную смерть, как саранча, налетали на едва выколосившийся хлеб в полях, чтобы утолить невыносимое чувство голода. А те, кто пахал землю, те, кому этот хлеб принадлежал, сделать ничего не могли… их самих съели бы эти несчастные люди, не разреши они им проглотить эти хлебные колоски».

Чтобы победить разруху, Франции нужен был мир… и король, которого не отвергала бы половина нации. Раз гугенот Генрих Наваррский не может править католической Францией, ему остается одно: отречься от своей веры и поскорее жениться, чтобы основать династию. В сложившейся ситуации это единственный выход. Стоит вспомнить слова, которые много позже скажет шведская королева Кристина:[51]«Корона, как невеста, хороша на выданье», — уж очень точно подходят они к Генриху Наваррскому. Итак, 23 июля 1593 года Генрих IV, по собственному выражению, решился на «опасный бросок». Он снова стал католиком… причем уже в третий раз.[52]

Но стал он и королем Франции.[53]

Однажды Дюплесси-Морне стал корить своего короля «за его фривольные связи, что таят в себе немало опасностей», чем невольно подтолкнул Генриха задать вопрос:

— А почему бы не подумать о моей женитьбе?

— Женитесь на здоровье! Только сначала вам надо развестись.

Вот почему Рони, будущий Сюлли, обратился к узнице Юсона: что думает она на этот счет? В своем ответе Маргарита сразу ухватила суть: «Предложенный вами план заслуживает обсуждения…» — но только при условии, что операция эта принесет выгоду и ей, то есть поправит ее вечно расстроенные финансы. Пожелав в первых же строках успеха начинаниям короля и оценив «весьма высоко его выдающиеся добродетели», Маргарита заверила, что смиренно примет причитающееся ей «от великих милостей короля…». Короче, она согласилась на развод, уповая на то, что Сюлли поможет должным образом соблюсти ее интересы и в кошелек ее прольется дождь экю: «Я доверяюсь вашей осторожности и чистоте ваших помыслов и с нетерпением буду ждать результата…».

Два советника короля, Сюлли и Дюплесси-Морне, в начале 1593 года отрядили в Юсон адвоката Эрара, ведавшего кассационными делами в королевском совете. Он полагал свою миссию довольно простой: разве из переписки Маргариты с Сюлли не вытекало, что она согласна на развод? Отношения короля и королевы в последнее время складывались к лучшему, например, Маргарита не промедлила поздравить мужа с отречением от протестантской веры. Однако прибыл Эрар в орлиное гнездо Юсон в апреле, а уехал с доверенностью Маргариты только в июле — три месяца длились эти переговоры, если не сказать торг…

Маргарита знала наверняка, что без ее согласия Рим не пойдет на расторжение брака, вернее, не признает его недействительным, — это и давало ей свободу действий. «Месье Эрар сообщит вам все условия нашего договора» — написала она советнику короля Дюплесси-Морне. Но ответил ей сам король: «Зная с самого начала, как продвигались ваши переговоры с Эраром, я испытал глубокое удовлетворение от решений, которые вы приняли, стремясь сделать все от вас зависящее, чтобы наилучшим образом уладить наши дела…».