Елена Кочемировская - 10 гениев литературы

И вот «Бедные люди» были окончены. Летним утром 1845 года Достоевский позвал соседа к себе в комнату. «Садись-ка, Григорович, вчера только переписал, хочу прочесть тебе, садись и не перебивай». Григорович был потрясен услышанным и стал уговаривать друга немедленно показать «Бедных людей» Н. А. Некрасову, издававшему в то время альманах «Физиология Петербурга». Он чуть ли не силой отнял у Достоевского рукопись и отправился с ней к поэту. Войдя в квартиру Некрасова, Григорович объявил, что принес новое замечательное произведение. Некрасов, опытный издатель, встретил это сообщение скептически. Григорович усадил его в кресло и попросил выслушать хотя бы десять страниц – а там видно будет. Так и просидели до утра, читая по очереди вслух, после чего Григорович стал уговаривать поэта немедленно идти к Достоевскому, поздравить с успехом и договориться о включении «Бедных людей» в готовящийся альманах «Петербургский сборник»[38].

Около четырех часов утра в квартире в Графском переулке раздался звонок. Достоевский открыл двери, и… «Григорович и Некрасов, – вспоминал позднее писатель, – бросаются обнимать меня в совершенном восторге, и оба сами чуть не плачут». Григорович же отправился разносить счастливую новость по Петербургу, рассказывая всем и каждому о том, какой удивительный талант он открыл.

В тот же день Некрасов сам отнес рукопись Белинскому. «Новый Гоголь явился!» – провозгласил он с порога. «У вас Гоголи-то как грибы растут» – съязвил критик, но оставил рукопись у себя. Вечером Некрасов зашел узнать о впечатлении, которое произвели «Бедные люди». Белинский был в волнении и требовал немедленно познакомить его с автором: «Давайте мне Достоевского! Приведите, приведите его скорее».

«Это – роман начинающего таланта, каков этот господин с виду и каков объем его мысли – еще не знаю, а роман открывает такие тайны жизни и характеров на Руси, которые до него не снились никому», – говорил он П. Анненкову.

И вот свершилось – Достоевского привели к Белинскому. Так началась их дружба, а Достоевский попал в литературные круги Петербурга. После знакомства с писателем восторг критика только возрос, ему все нравилось в Достоевском – и странная внешность, и маленький рост, и неловкое поведение. «Он видит во мне доказательство перед публикою и оправдание мнений своих», – объяснял пылкость Белинского писатель. И действительно, Белинский увидел в «Бедных людях» то, что сам хотел – первый социальный роман, вскрывающий язвы общества.

Достоевский прославился в одночасье, все восторгались им. «И неужели вправду я так велик? – стыдливо думал я про себя в каком-то робком восторге», – вспоминал перед смертью свой первый триумф Федор Михайлович. Все стремились заполучить Достоевского к себе в салоны, на литературные вечера, поговорить с ним, высказать свое восхищение – немудрено, что неуравновешенный, болезненный, с зачатками падучей писатель не справился со своей славой.

Он, по мнению окружающих, безмерно возгордился, стал неудержимым бахвалом. На самом же деле развилось то болезненное тщеславие, которое всегда жило в нем. «Эх, самолюбие мое расхлесталось!» – жаловался он брату Мише. Но совладать с этим пороком (так Достоевский сам называл свое честолюбие) он не мог. Все видели, что писатель «зазнался», но никто не был свидетелем тех минут мучительного недоверия к себе, которые следовали сразу же за приступами самовосхваления.

С мая 1845 года Достоевский стал бывать на квартире у Белинского, вошел в круг его общения. Они много спорили, особенно на религиозные темы: критик был последовательным атеистом, а Достоевский не мог принять это, в особенности в период, когда его провозгласили чуть ли не мессией.

Благодаря Белинскому Федор Михайлович познакомился с Панаевыми – это произошло 15 ноября 1845 года. «Вчера я первый раз был у Панаева, – писал Достоевский. – И кажется, влюбился в его жену». Увлечение Авдотьей Панаевой было недолгим, но глубоким; позднее Достоевский наделил ее чертами сестру Раскольникова из романа «Преступление и наказание» (тоже Авдотью), а отдельные черты ее характера и внешности отразились в образе Настасьи Филипповны в романе «Идиот».

Еще до выхода в свет «Бедных людей» Достоевский начал работу над повестью «Двойник» и закончил ее очень быстро, за полгода. Повесть была опубликована 1 февраля 1846 года в журнале «Отечественные записки». Закончив работу над «Двойником», Достоевский решил, что повесть «удалась ему донельзя», но вскоре разочаровался в своем произведении и до конца жизни продолжал считать, что это «вещь совсем неудавшаяся».

В начале 1846 года писатель сменил квартиру, переехал в меблированные комнаты невдалеке от Владимирской площади, чтобы жить «простейшим образом», и оставался там до весны (спустя много лет писатель вновь поселился в этом доме). Весной он работал над повестью «Господин Прохарчин», повторившей судьбу «Двойника». Это еще одна история из жизни мелкого чиновника, которая перед выходом в печать была сильно искажена цензурой (в частности, запрещено было употреблять слово «чиновник»). Свою лепту в то, что повесть была холодно встречена публикой, внесла и спешка, в которой работал писатель.

Летом 1846 года Достоевский написал повесть «Хозяйка», оценив ее как несомненную удачу, но читатели повесть не приняли. Белинский также крайне резко критиковал ее. Он отстаивал необходимость социальной направленности искусства, в то время как Достоевский считал «служебные» функции творчества обременительными и всячески уходил от идеологических оценок, столь популярных в литературе того времени.

Писателя активно критиковали сторонники Белинского, Некрасов сделал его основной мишенью своих язвительных шуток, и это донельзя раздражало Достоевского. Он болезненно реагировал на нападки, что сделало его постоянным объектом для насмешек, а это, разумеется, еще больше усиливало раздражение писателя. Кроме того, Достоевский совершал действительно странные поступки, вызывавшие язвительные усмешки его знакомых: так, он требовал у издателей, чтобы его произведения выделялись особо, обводились золотой рамочкой и т. п.

В общем, кружок Белинского (который состоял не только из выдающихся умов своего времени, но и из вполне заурядных людей) избрал Достоевского мишенью своих насмешек. Над ним потешались, сочиняли пасквили, эпиграммы, анекдоты, рисовали карикатуры; особенно забавной казалась болезненная нервность писателя, припадки эпилепсии, которые могли случиться с ним во время бала или литературного вечера.

Достоевский стремительно «выходил из моды», переставал быть звездой салонов, дорогим гостем. Панаев в одном из своих пасквилей писал: «Кумирчик наш стал совсем заговариваться и вскоре был низвергнут нами с пьедестала и совсем забыт… Бедный! Мы погубили его, мы сделали его смешным!» Забавно читать эти слова сегодня, через сто пятьдесят лет после описываемых событий, когда Достоевский стал одним из столпов мировой литературы, а имя Панаева известно только потому, что писатель был влюблен в его жену.