Даниель Циммерман - Александр Дюма Великий. Книга 1

«Бог мой, как это славно, после того, как свистела над тобою картечь и ты видел смерть полусотни людей, оказаться среди добрых друзей, которые обнимут тебя, пожмут тебе руку и нальют тафии» (тафия — водка из тростникового сахара. — Примеч. пер.). Никакого желания вновь выйти на улицу и продолжить сражение у Александра нет. К тому же Летьер и «почти республиканка» м-ль д’Эрвилли объявляют его пленником. «Ничего лучшего, чем это насилие, и пожелать было нельзя; я остался ужинать». Со свежими новостями является сын Летьера. «Во всех уголках Парижа бились и убивались. Бульвары были в огне от Мадлен до Бастилии; половина деревьев вырублена и использована для постройки более сорока баррикад. <…>

Со стороны предместья и улицы Сент-Антуан революционный порыв проявлялся в том, что идущих из Венсенна солдат убивали выбрасываемой из окон мебелью. Все становилось оружием: части кроватей, шкафов, комодов, куски мрамора, стулья, подставки для дров, ставни, бутылки; доходило даже до фортепьяно!»

В это время Тьер и Минье находятся за городом. Оппозиционные депутаты во главе с Лаффитом и Казимиром Перье пытаются вступить в переговоры с Мармоном, неуступчивый, он рассчитывает на серьезное подкрепление из провинции. Пессимизм в изысканном салоне Летьера. Александр уже видит себя за границей изгнанником. Зная его «способность к экономии», Летьер предлагает ему денег. Александр отказывается: он богат, собираясь в Алжир, собрал три тысячи франков. Он поручает сыну Летьера доставить ему эти деньги вместе с паспортом и последними патронами. Ах, не мог бы он также по дороге занести успокаивающее письмо для Белль?! Сын Летьера берется выполнить обе миссии. Тем более, что домовладелец Александра к этому времени стал гораздо уступчивей, так как предместье Сен-Жермен находилось в руках восставших. «Он позволил мне вернуться при условии, что я дам честное слово не стрелять из окон. Это была огромная моральная победа, принесенная восстанием».

Александр пользуется ею, чтобы отнести домой ружье и привести себя в порядок. «Мне казалось необходимым так или иначе скомпрометировать главарей оппозиции». Достаточно чего-то очень сильно захотеть, и можно одержать победу там, где потерпело поражение множество студенческих делегаций. Александр отправляется к Лафайету, с которым он отлично знаком, да и кто же в Париже не знает самого Александра?! Лафайет принимает его с распростертыми объятиями. Герой войны за независимость Америки, он готов все сделать ради Свободы, лишь бы ему «дали это сделать». Александр бежит к Этьену Араго, чтобы информировать его об этом отчаянном решении. Вместе они идут в «National» и там встречают Жюля Ташеро, Шарля Теста и Беранже, эти трое как раз заняты формированием временного правительства в составе Лафайета — Александр явился кстати — Жерара и герцога Шуазёля. Остается только воспроизвести их подписи для коммюнике в прессе и для листовок, призывающих к оружию. Александр зевает: воину-дипломату пора отдохнуть.

Утром в четверг 29-го восставшие, в свою очередь, переходят в наступление, но даже стрельба над самым ухом не может помешать сну Александра. Жозеф будит его, чтобы сообщить о боях за артиллерийский музей на площади Святого Фомы Аквинского. Александр наскоро собирается, спешит к месту боя, расстроенный. Несмотря на потери, атакующим удалось взять штурмом караульное помещение. Искушенный стратег, Александр советует им вскарабкаться на крыши. Его план принят, сам же он занимает позицию у окна в мансарде и открывает огонь. Солдаты падают замертво или разбегаются. Восставшие занимают музей. Александр торопится спасти «археологические ценности»:

«— Ради бога, друзья, — вскричал я, — не трогайте оружия!

— Как это не трогать оружия? Вот это вполне подходящее! — ответил человек, к которому я обращался, — разве мы здесь не для того, чтобы захватить оружие?!»

Как предотвратить грабеж? Полное облачение всадника, принадлежащее Франциску I, и аркебузу, из которой Карл IX стрелял в гугенотов во время Варфоломеевской ночи. «Я надел шлем на голову, щит на руку, шпагу на пояс, взял аркебузу на плечо и побрел, сгибаясь под тяжестью всего этого, на Университетскую улицу». Вторым рейсом он доставил кирасу, секиру и булаву. За возвращение всей этой утвари он получит постоянное право на бесплатное посещение музея.

Он снова берет свое ружье, встретившийся ему на улице Корделье-Делану сообщает ему о месте сбора на площади Одеона, и он бежит туда. Шарра и другие студенты из Политехнической школы собирают войско в пятьсот-шестьсот человек, состоящее в основном «из народа», а также из продавцов, студентов и, конечно же, стайки мальчишек, все вооружены пистолетами, саблями или просто штыками. Льют пули, раздают порох, не хватает бумаги для патронов, и в пустоту бросается призыв о помощи: нужны бумажные абажуры. Тотчас же открываются окна, и «в воздухе замелькали предметы самой разнообразной формы, хотя и сделанные из одного материала; бумага летела в виде тетрадей, отдельных листов, книжных томов; меня чуть не уложил на месте «Gradus ad Parnassum!» Голосуют за избрание главнокомандующего. Шарра от этой должности отказывается, поскольку у него нет ни лошади, ни даже полного комплекта обмундирования. Он предлагает своего товарища Лотона, у которого есть лошадь, но который готов ее уступить бывшему капитану волонтеров ради его высокой миссии. Бьют барабаны. На перекрестке Бузи войско разделяется на три части. Колонне, где находится Александр, и которая состоит из сотни человек, не считая мальчишек, предписано не больше не меньше, как перейти мост Искусств и взять штурмом Лувр.

Лувр — под усиленной охраной: по два швейцарских гвардейца в каждом окне, целый полк за решетками ограды, другой, состоящий из кирасиров и «похожий на огромного змея с чешуей из золота и стали», идет на подкрепление. Александр — храбрый человек, что означает — не самоубийца, как Генерал, и не беззаботный мальчишка, как тот, что скачет сейчас по парапету с пистолетом в руках и вызывающе держит себя по отношению к регулярным войскам, пока не получит пулю в задницу. Внимательным взглядом охотника он тщательно изучает обстановку, пока его товарищи беспорядочно перестреливаются с противником. Что совершенно ясно, так это то, что мост перейти нельзя, так как с другого его конца стоит пушка. Тем не менее Александр намерен присутствовать при дальнейших событиях, ведя репортаж с передовой под защитой бронзового льва, украшающего фонтан.

На часах Института десять тридцать пять, солнце похоже на расплавленный свинец. Вскоре Лувр скроется в дыму от ружейных выстрелов швейцарцев. Александр стреляет только наверняка, когда появляются просветы, и с точностью клинициста фиксирует многочисленные сцены этой драмы, где персонажи играют собственной жизнью. Одного из восставших, спрятавшегося за парапет, пуля ударила прямо в лоб. «Он вздернулся, как на пружине, сделал несколько шагов назад, уронил ружье, дважды или трижды повернулся вокруг себя, колотя воздух руками, и рухнул лицом вниз». Другой ранен в живот, его мучит жажда, и он ползет к фонтану. Александр протягивает ему руку, чтобы помочь доползти до воды, он пьет, но в это время его настигает еще одна пуля. Внезапно в порыве героического безумия, как это нередко бывает во время восстаний, «армейский корпус» менее, чем из сотни человек, и вооруженный кое-как, решается сразиться с пушкой и тысячами швейцарцев и кирасиров: