Юрий Сушко - Клан Чеховых: кумиры Кремля и Рейха

Это говорила женщина, имевшая талант, несмотря ни на что, быть счастливой. Женщина, которая открыла секрет вечной молодости для себя и желала поделиться им со всеми.

Книжка Ольги Чеховой разлетелась мгновенно, «Женщина без возраста» уверенно возглавила список бестселлеров. Благодарные читательницы засыпали ее восторженными письмами. Секретарь не справлялся с почтовой лавиной. Но ответить необходимо каждой. Ведь все корреспондентки – ее будущие потенциальные покупатели косметики и клиентки. Этим женщинам, своим сестрам она настоятельно советовала ценить время: «Каждая секунда, каждая минута, каждый час, прожитый нами без радости, потеряны безвозвратно…»

Как она изводила себя в ожидании первой посетительницы салона! Какой она будет? Блондинка, брюнетка, рыжая? Молодая? Пожилая дама?.. Едва раздался мелодичный звон колокольчика над дверью, Ольга тут же оказалась у порога. Mein Gott! Перед ней – двое господ весьма почтенного возраста.

– Guten Abend, господа. Добро пожаловать. В каких услугах вы нуждаетесь?

– Педикюр, – говорит один из них. – Только педикюр. Но сделанный вашими руками, фрау Ольга.

Ну что ж, педикюр так педикюр. Клиенты усаживаются в кресла, немного препираясь, кто из них будет первым. Хозяйке салона все равно. Так и так, повезло. Говорят, если первый клиент мужчина – значит, светит удача. Пока один из старичков млеет, нежа свои подагрические ноги в ванночке с теплой водой, его спутник, во все глаза глядя на живую Ольгу Чехову, вспоминает те самые золотые двадцатые годы:

– Вы были сказочной актрисой. Все настоящие немцы мечтали о вас, как о фее, фрау Олинка…

Надо же, каким романтиком оказался этот «настоящий немец», пылкий почитатель поэзии Гейне и фон Шамиссо…

Но, Боже, как она устала! Ольга Константиновна сбросила туфли, с наслаждением пошевелила пальчиками ног, на мгновение закрыла глаза. Старею, что ли?.. Ага, дожидайтесь! Она встала, с удовольствием прошлась босиком по пушистому ковру, достала из бара бутылку вина и плеснула чуточку на донышко бокала. Поздравляю вас, фрау Ольга! Гуд бай, кино, бесконечные репетиции, многочисленные дубли, ауфвидерзеен!.. Тридцать лет, хотя нет, даже больше, я работала, как ломовая лошадь, точнее, как табун в сто с лишним кобылиц.

Отныне все ее труды на съемочной площадке отлились в медальку «За многолетний выдающийся вклад в развитие немецкого кино». А милых старушек… Увольте. Она их возраста не чувствовала.

Не превращаться же в подобие той бабки, которая недавно приставала к ней на съемках в Бан-Райхенхалле. Дрожа от любопытства, старушенция намертво вцепилась в плечо Ольги своими крючковатыми пальцами и лопотала:

– Ах, дорогая фрау Чехова, теперь-то скажите мне, пожалуйста, только мне одной: так были вы советской шпионкой или нет? Клянусь, я никому не открою вашу тайну!

Ну, сколько можно?!.

Все так же босиком она прошлепала в кабинет, мельком взглянула на почту, аккуратно разложенную на рабочем столе. Внимание привлек толстый конверт с калифорнийским обратным адресом. Любопытно… В конверте была стенограмма прощальной Мишкиной лекции-проповеди перед голливудскими актерами накануне своей смерти. Спасибо вам, друзья из-за океана!

Ольга медленно опустилась в кресло и впилась в текст. Читала и возвращалась к прочитанному, теряя мысль, плакала, когда ей чудилось, что она слышит его голос:

«…Какая сила на земле способна удержать… от этой страсти, от этой любви к игре? Быть может, он приносит в жертву ей какую-то другую, лучшую карьеру, лучшее общественное положение и более надежный образ жизни. Для настоящего актера все эти обстоятельства ничего не значат. Игра – вот то единственное, что владеет всеми его помыслами и ведет его сквозь все трудности, связанные с актерской профессией…»

Мы об этом говорили с ним тогда, накануне разлуки, вспоминала Ольга. И он доказывал, что вторая наша любовь – это наши роли. Третья – процесс подготовки роли. Четвертая – это готовая роль, конечный продукт всех усилий актера. И, наконец, пятая – публика.

Михаил, выходит, совсем не изменился, не предал своих взглядов. Вот что перед смертью он говорил в Голливуде: «Актер может что угодно думать и говорить о своей публике. Он может сказать: «Я безразличен к ней» или даже: «Я ненавижу ее». Но это всего лишь иллюзия. Актер любит свою аудиторию. Ему нужны его зрители, без них он не смог бы жить… Актер жаждет зрителя, устремлен к нему, любит его».

Он прав. Стопроцентно прав гениальный сумасшедший Мишка. Она перевернула очередную страничку: «Сущность нашей профессии состоит в том, чтобы отдавать – отдавать постоянно. Что же мы отдаем? Прежде всего – наше тело, наш голос, наши ощущения, воображение и прочее. Все это мы отдаем персонажу, которого играем. Что происходит потом? Результат этой отдачи – готовую роль – мы тоже отдаем нашему зрителю. И ровным счетом ничего не оставляем себе. Да, при этом получаем наслаждение, но часто мы смешиваем две вещи. Наслаждение, получаемое в момент отдачи, мы смешиваем с самой отдачей. Наслаждение остается при нас, но всe, что мы создаем, – нашу роль – мы отдаем зрителю. Наслаждение, испытанное нами, является лишь результатом этой отдачи…»

Все те же американские знакомые сообщали Ольге, что перед смертью Михаил Александрович просил друзей прислать ему крупного шрифта Евангелие и Библию. Его желание было исполнено. Значит, все-таки последние мысли Чехова были вовсе не о театре…

Но именно в Московский Художественный академический театр Ольга Константиновна первой отправила телеграмму-молнию с горестной вестью о кончине их бывшего актера: «Миша умер вчера ночью в Калифорнии. Оля».

Ольга Константиновна ценила тонкую философскую поэзию Пастернака еще со времен жизни в России. Она искренне обрадовалась, когда Борису Леонидовичу в 1958-м присудили Нобелевскую премию и стали активно печатать на Западе, в отличие от Советской России.

И она была наповал сражена, когда ей на глаза попались изумительные строки Пастернака, которые впору золотом занести в катехизис каждого честного художника:

Цель творчества – самоотдача,А не шумиха, не успех.Позорно, ничего не знача,Быть притчей на устах у всех…

Насколько же эти слова в сути своей были зеркальным отражением принципов, которым следовал Михаил Чехов: «Самая характерная черта нашей профессии – отдача. А не является ли это фактически одним и тем же? Любовь развивается сама и развивает нас, но ведь это и есть процесс отдачи! Мы отдаем себя нашему зрителю как раз через этот процесс развития любви… Мы рождены, чтобы ничего не удерживать у себя, чтобы отдавать, а не брать…