Пауль Шмидт - Переводчик Гитлера

«Если Вы не желаете обсуждать эти вопросы со мной,? сказала она, наконец, с чисто женской изобретательностью,? потому что я простая женщина и ничего не понимаю в политике, не могли бы Вы поговорить о них с моим братом Леопольдом? Все эти тяготы, которые вынужден нести его народ, очень его угнетают».

Я сразу же увидел, что Гитлеру совсем не интересна такая встреча; он раздраженно нахмурился, что свидетельствовало о том, что он считает, будто его поймали в западню. Однако потом лоб его разгладился, и он сказал, что готов принять короля Леопольда, но сделал это таким тоном, что можно было смело предположить: ничего из этого не выйдет. Принцесса удовлетворилась своим успехом. На обратном пути в Мюнхен она заставила меня вкратце пересказать всю беседу; у меня сложилось впечатление, что она хотела дать брату очень точный отчет об этом разговоре.

Когда некоторое время спустя я забирал короля Леопольда из маленькой гостиницы неподалеку от Бергхофа, чтобы ехать с ним на встречу с Гитлером, мне показалось маловероятным, что он знал о мерах, принятых его сестрой. Он шел рядом со мной, высокий и стройный, и казался мне студентом, который идет на дополнительные занятия, чтобы понравиться своим родителям, хотя и не видит в этом смысла. По ступенькам знаменитого Бергхофа он поднялся медленно, с неохотой, не проявляя тех упований, которые отличали таких посетителей, как царь Борис, Ллойд Джордж, Чемберлен и герцог Виндзорский.

Было заметно, что Гитлер, встречая Леопольда, избрал тактику некоего холодного дружелюбия. Выражение лица короля, когда он сидел в кабинете Гитлера, представляло собой смесь недовольства и выжидательности, и я почувствовал, что он втайне сожалел об инициативе своей сестры. Гитлер попытался разрядить атмосферу несколькими вопросами личного характера. Любезные фразы, которые он использовал в таких случаях, выдавали его австрийское воспитание. «Я сожалею об обстоятельствах, в которых Вам приходится навещать меня. Нет ли у Вас каких-либо личных пожеланий, которые я мог бы выполнить?»

«У меня лично нет никаких пожеланий»,? ответил Леопольд снисходительным тоном монарха, беседующего с революционным диктатором. Этим замечанием он явно давал понять, что собирается изложить другие, не личные просьбы, правда, для начала Леопольд постарался, чтобы Гитлер выслушал их, пребывая в более благосклонном настроении, поэтому поблагодарил его за то, что тот уже сделал. Среди прочего он выразил благодарность за разрешение бельгийским беженцам вернуться домой и добавил свою личную благодарность за оказанные ему услуги? особенно за возвращение его детей из Испании. Но Леопольд не был хорошим дипломатом: он произносил слова благодарности, но они звучали не очень убедительно.

Затем Гитлер начал один из своих бесконечных монологов о политической ситуации. Но разговор складывался лучше, чем я опасался вначале. В середине своего выступления Гитлер вдруг спросил Леопольда, как тот оценивает будущие отношения между Бельгией и Германией. Леопольд ловко ответил вопросом на вопрос: обретет ли Бельгия свою независимость после заключения мира? Гитлер, не любивший конкретных вопросов, пустился в длинные рассуждения о будущем Европы. Король Леопольд стоял на своем: попросил дать более точное определение независимости Бельгии, добавив, что думает, в частности, о независимости во внутренних делах (прозрачный намек на поддержку фламандцев со стороны немцев). К тому времени Гитлеру явно надоела такая настойчивость, и он яростно напустился на предвоенную позицию Бельгии, нарушение ею своих обязательств нейтральной страны и так далее. В будущем Бельгия должна ориентироваться на Германию в политическом и военном отношении.

«Должен ли я понимать, что политическая независимость Бельгии будет гарантирована в обмен на военное и политическое соглашение между Бельгией и Рейхом?»? спросил Леопольд. В последовавших затем замечаниях он делал такой упор на любовь бельгийцев к независимости, что сразу же зародил сомнения относительно вероятности этого решения. Он требовал безоговорочной независимости, используя в качестве довода то, что Великобритания уже давно официально признала их независимость и что бельгийцы, вне всякого сомнения, станут на сторону той страны, которая гарантирует их безопасность при любых обстоятельствах. В то время британское радио больше, чем когда-либо, влияло на бельгийское общественное мнение относительно этого больного вопроса.

С этого момента Гитлер был глух к просьбам Леопольда. Он не скрывал досады на то, что король Бельгии, в отличие от глав других государств, не соглашается с большой охотой на предложение сотрудничать с Германией. Более того, среди просьб Леопольда прозвучала просьба о возвращении бельгийских военнопленных. «Нам самим нужна рабочая сила,? сказал Гитлер,? офицеры, само собой, останутся в плену до конца войны». Леопольд в очередной раз приложил отчаянные усилия, чтобы получить от Гитлера какие-нибудь небольшие уступки в отношении поставок продовольствия и внутреннего управления в Бельгии. По обоим этим пунктам Гитлер остался неумолим. Взаимный антагонизм нарастал. Леопольд все меньше разговаривал и после отказа, казалось, иногда переставал внимательно слушать. С надменным выражением лица, отделываясь лишь официальными репликами, позволял он потоку гитлеровских слов протекать мимо него. Как случалось видеть мне прежде, беседа потеряла всякий смысл.

Гитлер, вероятно, хотел бы сразу положить конец этому визиту. Но предусматривалось подать чай королю и всем остальным, поэтому, хотя разговор и иссяк задолго до намеченного времени, Леопольда задержали для чаепития. Чай подали в той самой комнате, где несколько недель тому назад сестра короля с надеждой просила об этой встрече, так и не принесшей удовлетворения ее брату и разочаровавшей Гитлера.

За чаем Гитлер использовал последнюю приманку, чтобы убедить короля рассмотреть еще раз его предложение о более тесном сотрудничестве между двумя странами. В длинном монологе о новом порядке в Европе он указал, что если Бельгия повернется лицом к Германии, он не только полностью гарантирует ей военную защиту, так что вряд ли Бельгии понадобится армия в будущем, но Бельгия сможет также расширить свою территорию до Кале и Дюнкерка. Я переводил этот разговор так, как он шел, и, разумеется, очень осторожно отнесся к изложению этого предложения. Но король промолчал. Да и слушал ли он? Не потерял ли он интереса к беседе? Я не мог понять. Я видел перед собой лишь совершенно апатичного, разочарованного человека, похожего на мальчика, который хочет, чтобы быстрее закончился урок в школе. Но конца не было видно, потому что Гитлер сел на своего конька? и надолго, повторяя одно и то же снова и снова.