Любовь в Венеции. Элеонора Дузе и Александр Волков - Коллектив авторов
Только что получил твое письмо с двумя записками. Всегда отвечаю в тот же день.
Я часто пишу, возможно, даже слишком часто. К сожалению, я не могу знать, получаете ли Вы мои письма, потому что Вы никогда не подтверждаете их получение.
И Вы никогда не затрагиваете вопросы, о которых я говорю в своих письмах, и поэтому, право, не знаю, дошли ли они до Вас или затерялись.
Благодарю Вас за ответ на мою телеграмму. Я телеграфировал Вам в минуту печали и тревоги. Простите мне эту слабость.
Считаю, что Ваши оценки удивительно верны, и поэтому убежден – Вы увидите общество в правильном свете.
Мне бы очень хотелось побеседовать с Вами о людях, которые Вас окружают, и мне надо написать Вам свое мнение о двух дамах, которых Вы знаете, но как это сделать, не анализируя – а анализ Вам не понравится.
Писать обобщения или фразы я не могу, и Вам бы этого не захотелось.
Я слишком мало Вас знаю и не представляю, какие типы Вам нравятся, также не знаю, поймете ли Вы меня, то есть поймете ли Вы ход моей мысли.
Что бы я отдал, чтобы узнать Вас лучше!
Когда-то было живое существо, с которым у нас были абсолютно одинаковые взгляды на других. Мы с Ней[394] любили видеть в других только суть характера. Я не помню, чтобы мы когда-либо меняли свои мнения о других, за исключением двух или трех случаев, когда было задействовано ее сердце.
Третий случай стоил ей жизни.
Если бы у меня здесь были мои письма к ней (которые еще не пришли), я мог бы показать Вам сделанное Ею описание человека, который испытывал или испытывает к Вам столько нежности.
Я не хотел бы никоим образом влиять на Ваше мнение, тем более что Вы не спрашиваете моего, но даю Вам совет искреннего друга, который старше и мудрее Вас, и вот, говорю Вам: никогда не относитесь серьезно к дружбе этих людей. Все они не стоят пальца покойной.
И даже Она позволяла себе небольшие оплошности – но по отношению к кому? – к тому, кого она любила и кому полностью доверяла. У этих дам нет никого, кого бы они любили, и их болтливость абсолютно лишена каких-либо веских оснований. Они болтают просто так, чтобы скоротать время и заявить о себе. В это всё дело: выставить себя в выгодном свете! Напрямую, косвенно, по справедливости или незаслуженно – все равно, главное – придать себе весомость любой ценой!
Итак, моя подруга, не забывайте, что нет ничего более редкого, чем встреча с настоящим, абсолютно правдивым существом. Если эти дамы не обманывают других – они обманывают самих себя и живут в постоянной комедии.
Так проходит жизнь у тех, у кого в сердце пусто.
Потеряв Ее, я потерял своего единственного настоящего друга.
Я знаю нескольких человек, ради которых я отдал бы свою руку на сожжение, но мне редко выпадает возможность их увидеть.
Одна из них – княжна Мария Барятинская (дочь). Вашего возраста, добрая, правдивая, искренняя – телосложением похожа на Вашу подругу Оппенгейм. Это жемчужина.
У нее превосходная мать, но слишком стара, а с возрастом, как Вы совершенно справедливо заметили, мы теряем атомы, сцепленные с молодостью.
Так что будьте внимательны и держите планку! Вы доверяете мне? Считаете ли Вы меня достаточно умным и преданным, чтобы дать Вам совет? Если да, то не рассказывайте никому из этого общества, особенно «нежной», никаких подробностей о своей жизни в молодости, то есть не заводите настоящую близкую дружбу, подобную той, которая была у Вас с Ней. Это того не стоит, и они недостойны Вашей откровенности.
Между Вами и этими дамами лежит пропасть, в глубине души Вы должны принимать их только в повседневной жизни.
«Нежная» дама, например, всю свою жизнь читает книги по философии, а потом будет рассказывать Вам истории о «ясновидении», привидениях и т. д… Всё это перепутано, вверх тормашками, а по сути – просто плохая шутка. Так что шутите, но не более того… Впрочем, я говорю Вам обо всем этом, даже не зная, волнует ли Вас мое мнение!
Но поскольку я пишу Вам все, что приходит мне в голову, простите мне эти советы и пусть «об этом больше не будет и речи». Ваша признательность или, скорее, чувство к женщине, которая Вас одновременно привлекает и отталкивает, понятна и естественна. В ней много хорошего. Она единственная дама в Петербурге, которая в точности выполняет поручения. Это много.
Что требуется от общества?
Другая дама (которая врывается в Вашу комнату, как ураган) однажды сказала о ней: «Бедная Ольга! Она всегда хочет быть в движении, а находится только в суете!». Это очень, очень точно. Как Вы ее находите?
Но, ради бога, не говорите об этом, потому что все знают эту историю, и спросят, откуда Вы ее знаете. Она всегда готова оказать услугу и обладает энергией, необходимой для оказания помощи многим – большим и маленьким. Это редкость. И потом, она считает своим долгом иметь высокие интересы. Это уже немало, потому что большинство людей довольствуются тем, чтобы хорошо поесть, поспать и сделать карьеру при дворе или где-либо еще. Не удивляйтесь, если кто-то проявит к Вам нежность, – это естественно, если он не идиот.
Только все они могли быть нежными гораздо раньше.
Весь этот свет, или большая его часть могла видеть Вас, познакомиться с Вами уже давно… Почти все они ездят в Италию, почти все воображают, что знают о том, что происходит в искусстве, в науке и т. д…
Но они и двух шагов не сделают, чтобы увидеть что-то, что еще не пользуется популярностью у публики. Не они определяют вкус, мнение – народ, журналист заставят их идти.
Вот приезжаете Вы.
Зачем присутствовать на Вашей премьере? Они ждут мнения. Чьего мнения? Глупой, гротескной, невежественной толпы.
Однако эта толпа постепенно пришла к пониманию того, что нужно знать. Сколько сил, энергии, таланта, чтобы поставить ее на ноги! Но свет сегодня еще хуже, чем толпа! Он – праздный невежественный бездельник и двигается только тогда, когда она ему позволяет или когда она ему приказывает. Эти охи, ахи, поцелуйчики… Слишком поздно, друзья мои, и вот почему – каждый серьезный и выдающийся художник, которому в юности пришлось бороться с глупостью толпы, с ленью и невежеством «образованных», имеет право быть неприятным, высокомерным и всем, кем он хочет быть… Эта месть, которую он себе позволяет, – мелочь, по сравнению с тем злом, которое ему причинили. Примеры: Вагнер. Лист. Рубинштейн. Берлиоз. Бетховен. И так далее… Я люблю высший свет и признаю его существование, саму его необходимость, но только при
