Кэти Пайпер - Красота

— Видали и хуже, — криво усмехнувшись, сказала я маме.

Меня выписали в тот же вечер. Но дома боль в поврежденном глазу стала невыносимой. Словно вместо глаза раскаленный шар. Боль была такой, что мне казалось — лопнет голова.

— Мам! — позвала я, и она тотчас вбежала в комнату. — Я не могу спать, слишком больно. Сделай что-нибудь!

Обезболивающие не помогали. Когда на следующее утро мы приехали в больницу, врач сказал, что повязка давила на швы и они царапали роговицу. Он выписал обезболивающие капли, которые на время помогали. Но в течение следующих дней боль возвращалась еще несколько раз, и нам приходилось срочно ехать в больницу.

Всего несколько дней назад я стояла на сцене рядом с Саймоном Коуэллом ипрекрасно себя чувствовала, — сокрушалась я. Все это было так кратковременно. А я уже решила, что начался новый этап моей жизни! И вот я снова мучаюсь от боли и снова не в силах распоряжаться своей жизнью: мои травмы определяют, что, как и когда мне делать.

Прошла неделя. Боль наконец отступила. Но теперь возникла проблема со здоровым глазом. Он опух, налился кровью. Вот тогда я по-настоящему запаниковала. Если что-то случится со здоровым глазом, я полностью ослепну. Господи, молю Тебя! Пусть все будет хорошо! Не допусти, чтобы они одержали верх! Если я ослепну, то не смогу водить машину, не смогу жить отдельно. Не смогу делать и половины того, что делаю в фонде! — я молилась, пока Клер, оператор съемочной группы Четвертого канала, везла меня в больницу.

— Под пересаженный участок кожи попадает кровь, — объяснил врач. — Нам нужно установить дренаж, и вам придется пока походить в повязке, чтобы не занести инфекцию.

Слава Богу, все оказалось не так серьезно. Однако повязки на обоих глазах означали, что я ничего не буду видеть. Клер отвезла меня назад, и, когда мы подъехали к дому, я, как слепец, выбралась из машины. Спотыкаясь на каждом шагу, я двигалась на ощупь, вытянув руки вперед.

— Держись за меня, — услышала я папин голос, и он повел меня в дом.

Это было ужасно. Как раз то, чего я так боялась. Но я постоянно напоминала себе, что это временная мера, поэтому не надо плакать.

— Мы тут жаркое приготовили! — сказала мама, помогая мне пройти на кухню и сесть за стол. — Хочешь, я тебя покормлю?

— Нет, я хочу сама. Но помощь мне все равно понадобится, — улыбнулась я, стараясь нащупать нож и вилку.

— Хорошо, представь себе часовую стрелку. Так вот, горошек прямо по курсу, направление — час. — Я рассмеялась. — Морковь, направление — три часа, картофель, направление — шесть.

Я старалась зацепить что-нибудь вилкой, но, даже когда мне это удалось, попасть в рот оказалось тоже неожиданно сложным.

— Ой! — взвыла я, когда случайно ткнула вилкой в подбородок. Все это меня ужасно огорчало, но я старалась найти в происходящем нечто забавное.

— Так, сегодня никто не смотрит телевизор. Будете сидеть и разговаривать со мной. Мам, а ты — мой личный стилист, пока я не выздоровею. Я говорю тебе, в чем хочу ходить, а ты помогаешь мне это натянуть.

Мы смеялись, отгоняя печаль. Может, я и стала снова беспомощной и запертой в четырех стенах. Но по сравнению с тем, что мне уже пришлось перенести, это было ерундой, так, увеселительной прогулкой. Дэнни и Стефан не одержали надо мной верх. И никогда этому не бывать!

Глава 24

Прекрасная жизнь

Прошла неделя, и мне сняли повязки с глаз. Я снова была в игре. Благотворительные собрания, встречи, составление наборов для маскирующего макияжа, предназначенного людям со шрамами от ожогов, поиски квартиры.

— Ну ты и выносливая! Как зайчик из рекламы батареек «Дюраселл»! — присвистнула Сьюзи.

Мы с Джо по-прежнему много болтали по телефону, все собирались встретиться снова. Мне этого хотелось, но было страшновато. В баре же было темно, и он не знал, как я выгляжу без косметики. Что мне делать? Да, Джонатан принял меня со всеми моими шрамами, и я научилась принимать себя тоже. Но я не знала, как отреагирует Джо. Мне кажется, как человек я ему нравлюсь. Просто я привыкла, что люди пугаются моих увечий.

Примерно через неделю он пригласил меня на вечеринку в дом к своим друзьям.

— Я заеду за тобой на работу и отвезу туда, — предложил он. Сердце пропустило удар. Он увидит меня при свете дня. Нужно позаботиться о макияже. Он должен быть безупречным.

В назначенный день я вся издергалась, а когда стала приводить себя в порядок, у меня вдруг поплыло перед глазами. Я все еще не полностью оправилась от операции по пересадке кожи. Пытаясь прикрепить искусственные ресницы, я почти ничего не видела. О нет! — взвизгнула я, когда клей потек по щеке. Времени почти не оставалось. Джо должен был появиться с минуты на минуту. Я натянула модные шаровары и белый топ. Надела на запястье деревянные браслеты в этно-стиле и стала лихорадочно завивать волосы. Это катастрофа! Я выгляжу ужасно! Зазвонил телефон. Джо ждал меня внизу. Я беззвучно чертыхнулась. «Отлично! Сейчас спускаюсь!»

Я схватила сумочку, надела замшевые туфли на платформе и поспешила вниз по лестнице, стараясь убедить себя, что все будет хорошо. Я ему нравлюсь, он сам это говорил. Он считает меня веселой, сексуальной, умной, ему нет дела до того, как я выгляжу. Он — мой сказочный принц, правда?

Нет, неправда.

Как только я села к нему в машину, сразу почувствовала неловкость. Нет, он не отвернулся, не ахнул от отвращения. Но все и так было ясно. По его сдержанному «привет», подавленному виду, манере. Я была готова расплакаться.

Я ему больше не нравлюсь, — думала я, стараясь скрыть разочарование за фонтаном ничего не значащей болтовни.

— Как у тебя на работе? У меня был суматошный день. А в честь чего вечеринка? У твоего друга день рождения или еще что-то? — без умолку трещала я. Джо был вежлив и предупредителен, но искра, которая вспыхнула между нами, уже погасла. Мне было невыносимо больно.

На вечеринке он держался отчужденно, и большую ее часть я провела, болтая с его другом и глотая спиртное, чтобы снять напряжение.

Когда Джо отвозил меня домой, я была уже хорошо навеселе. Именно это придало мне смелости — я глубоко вздохнула, повернулась к нему и спросила:

— Я тебе уже не нравлюсь? — Хотя остатки здравого смысла вопили в душе, чтобы я замолчала — и немедленно.

— Не говори глупостей! Конечно, нравишься, — возразил он, но я не поверила. — Я позвоню позже, — сказал Джо, и я вышла из машины.

Когда я протрезвела, то пришла в ужас. Наверное, я вела себя, как сумасшедшая. И зачем я только открывала рот? Ну почему я такая идиотка?! А вдруг он все-таки не врал, может, я и правда нравлюсь ему — просто он застенчивый, стеснительный. Но на следующей неделе Джо отменил свидание, и на следующей тоже. Не было смысла притворяться и надеяться на что-то: я привлекала его, пока он не рассмотрел мое лицо как следует. И тогда я перестала его интересовать. Я плакала, меня преследовали старые страхи, что я недостаточно хороша. Почему Джо не дал мне шанса? Почему не удосужился заглянуть глубже, узнать меня как личность? Может, если бы он попытался, то рассмотрел бы во мне внутреннюю красоту. Я злилась на него, на Дэнни, на Стефана, злилась на себя.