Дыбенко - Иван Матвеевич Жигалов
Задача на долю Северной группы выпала почти невыполнимая. Ей предстояло взять открытой силой (штурмом. — И. Ж.) пять неприступных фортов, обнесенных колючей проволокой и фугасами, и после этого ворваться в цитадель Кронштадта с северо-восточной стороны. Задачу Южной группы составляла атака Крондштадта с юго-восточной и юго-западной сторон, для чего ей необходимо занять левым флангом три форта».
Дыбенко — начальник Сводной дивизии, вошедшей в состав «южан». В его подчинении три бригады: 187-я — командира И. Федько, 167-я — Н. Боброва и 32-я — М. Рейтера… Все участники гражданской войны, имеющие богатый боевой опыт. Отличными были и политические комиссары…
…Еще надеялись, что мятежники одумаются, примут предложение сдаться без боя, не станут проливать кровь. К этому их призывали газеты, листовки, письма трудящихся, героев гражданской войны, старых матросов. «Теперь всякому ясно, что готовят красному Питеру его враги, — читал Дыбенко в «Петроградской правде». — Мы видели их немало на своем веку. Были Краснов и Алексеев, был Колчак, Миллер, Юденич, Врангель! Их разгромила Красная Армия, теперь новый козырь в руках Антанты — бывший царский генерал Козловский». «Товарищи моряки! — написал и Дыбенко в обращении к матросам мятежной крепости. — Спасайте честь славного революционного имени балтийцев, опозоренного ныне предателями! Спасайте Красный Балтфлот! Старый моряк «Республики», потом «Петропавловска», ныне начальник дивизии П. Дыбенко…»
Буржуазная пресса «подливала масло в огонь» — назвала кронштадтские события «народной революцией», «воодушевляла и подбадривала» мятежников, сулила им золотые горы. В Кронштадт спешили различные «эмиссары», «представители», «полпреды». Сбежавшие из Кронштадта моряки рассказывали, что в прибалтийских государствах собралось огромное количество виднейших врагов Советской власти, ждут сигнала, чтобы двинуться в Кронштадт, а затем и в Петроград… Первым на мятежный остров прибыл в качестве уполномоченного американского Красного Креста бывший командир линкора «Севастополь» капитан 1-го ранга Вилькен («Старый знакомый», — подумал Дыбенко). Он, как говорили перебежчики, заверил руководителей мятежа, что «все лучшее из русского общества за рубежом к их услугам», настоятельно рекомендовал «не вступать в переговоры с Советами, не соглашаться на мир, держаться до весны, когда подоспеет помощь с моря». Вилькен не назвал, чья именно помощь, только намекнул, что «и наши отечественные корабли не замедлят появиться на Кронштадтском рейде», имея в виду «бизертскую эскадру» и другие суда, украденные белыми у Советской России. Поверили островитяне, отказались капитулировать. И неудачное наступление Красной Армии, предпринятое 8 марта, внесло уверенность — Кронштадт не взять никому.
В той неудаче повинен был Троцкий. Он поспешно прибыл в Петроград и потребовал незамедлительно начать штурм. А на замечание, что войск еще мало и они не готовы к штурму, ответил: «Кронштадт «выкинет белый флаг» после первого же нашего выстрела».
Для столь поспешного наступления у Троцкого имелись свои узкокорыстные цели: навязанная им дискуссия о профсоюзах потерпела крах, вот он и решил — взятие Кронштадта в канун открытия X съезда поднимет его репутацию. Троцкого поддержал Зиновьев. Наступление сорвалось.
Девять дней красные войска усиленно готовились к решительному штурму. Дыбенко все время в подразделениях. Политработники, коммунисты — они пойдут впереди — проводили беседы с красноармейцами и матросами, разъясняли контрреволюционную сущность мятежа, призывали к бою с подлыми изменниками. Приехавшие из Москвы делегаты и гости X съезда РКП (б), в подавляющем большинстве видные военачальники, участники Октябрьской революции, герои гражданской войны, рассказывали бойцам о новом курсе в экономической политике, о переходе к которой в эти дни принимает решение X съезд партии…
В ответ на телеграмму президиума съезда от 10 марта партийные организации северо-западных и некоторых центральных губерний направили в распоряжение Петроградского комитета обороны своих лучших представителей… Около полутора тысяч большевиков влились в войска Северной и Южной групп.
Подготовка закончена… Полки к штурму готовы!
Под огнем дальнобойных тяжелых корабельных орудий и артиллерии фортов и самого Кронштадта предстояло преодолеть 8—10 километров ледяного покрова. «Это из района восточнее Ораниенбаума, откуда пойдет наша дивизия, — размышлял Дыбенко. — А от Сестрорецка, откуда будет наступать Северная группа, расстояние еще большее». Решено крепость взять ночью 17 марта. Ждать больше нельзя и так уж опоздали, на льду появилась вода, образовались озерки. Весенний лед толст, да прост: осенний тонок, да цепок. Освободившийся ото льда Финский залив откроет путь в Кронштадт вражеским эскадрам, на помощь которых так рассчитывают мятежники. Кронштадтцы отвергли предложение сложить оружие и сдаться.
…Скрытно, под покровом темноты в залив двигались заставы, разведчики пробовали прочность и толщину льда, связные тянули телефонные провода… Дыбенко побывал во многих подразделениях, расположившихся на заснеженном берегу Финского залива, разговаривал с красноармейцами и командирами. Везде много коммунистов, делегатов съезда партии. Настроение боевое. Все в белых маскировочных халатах. На санках пулеметы «максим», лестницы, доски различных размеров, шесты. Эти нехитрые приспособления помогут перебраться через пробоины, залезть на стены крепости.
…Обсудил с командирами бригад план штурма. Федь-ко, узнав, что его бригаде доверено первой ворваться в крепость, выразил удовлетворение и предложил направить головным 237-й полк под командованием буденновца Ивана Тюленева. Полк теперь укреплен петроградскими коммунистами.
Дыбенко и Федько беседовали с Тюленевым, еще раз в деталях рассмотрели план.
— Все понял. Мы выполним поставленную боевую задачу, — заверил командир…
«А вдруг подведут?» — мелькнула мысль. Для сомнения у Дыбенко имелись основания. Ведь именно 237-й Минский полк (а следом и 235-й) под влиянием «агитаторов» из мятежного Кронштадта три дня тому назад отказался идти в наступление. Узнав о случившемся, сюда поспешили комиссар Южной группы Ворошилов, Дыбенко, Федько и ряд делегатов X съезда. 14 марта около 17 часов с большим трудом навели относительный порядок, бойцов построили перед казармами в Ораниенбауме. Без особого энтузиазма слушали они выступление Ворошилова. Климент Ефремович разъяснил причины, по которым X съезд послал своих делегатов, смысл происходящих событий, назвал действительных организаторов кронштадтского мятежа. Потом объявил решение командования 7-й армии и Южной группы войск: Минский полк объявлялся вне закона, лишался знамени, разоружался, зачинщики отдавались под суд. И, не давая опомниться ошеломленным бойцам, Дыбенко громко и четко подал одну за другой команды:
— Оружие и патроны клади перед собой! Кру-гом! В казармы ша-гом марш!
Сложенное оружие оцепил караул Особого полка…
Вот об этих-то неприятных событиях и припомнил сейчас Дыбенко.
Принимая во внимание, что основная масса красноармейцев признала свою вину и обещала искупить ее кровью в бою, командование сочло возможным отменить свое решение. Командиром 237-го Минского полка назначили бывшего комбрига 1-й Конной армии И. В. Тюленева. Ночью бойцам возвратили оружие, а утром — знамя.
…Красные воины Южной группы заняли исходные позиции в районе Ораниенбаума, Мартышкина и других пунктах.
Накануне
