Александр Александров-Федотов - Ты покоришься мне, тигр!

Съемки производились в районе Эчмиадзина, на берегу красивой реки, сплошь заросшей высоким камышом. Чтобы сократить расходы по устройству вольера, четвертую стену у реки делать не стали, решив, что водный рубеж — достаточное препятствие для тигров.

Я предполагал, что встреча с настоящей природой возбудит их. Но до какой степени? Какие они мне предложат отношения на свободе? Этого я предсказать не мог. Наблюдений такого рода было у меня мало.

В Одесском цирке, например, нам предстояло выступать на ковре, сплетенном из манильской травы. Когда я узнал об этом, то сразу же подумал: «Бедный ковер, что от него останется, когда звери почувствуют запах родной земли».

Так оно и вышло. Как только тигры очутились на манеже, они сразу же зафыркали, начали потягиваться, выпустили огромные когти и стали «точить» их о ковер. На них пахнуло чем-то знакомым, «оттуда», из забытого прошлого. От ковра полетели клочья. Пришлось ради его спасения убрать тигров из клетки.

На ковер постелили брезент. Но запах воспоминаний дразнил их и через брезент. Что же делать? Насыпали на брезент опилок. Тигры обнюхали опилки, узнали то, к чему давно привыкли, и заработали по-старому.

Мне было, конечно, жалко ковра, но я с удовольствием смотрел на тигров. Они сразу стали какими-то другими, более свободными, что ли.

А как тигры поведут себя па свежей траве, на земле?

Я начал с того, что «теоретически» познакомил их с местностью; установил решетку в центре вольера. Мои «артисты» скоро привыкли к ландшафту — берегу, воде, камышам и кустарникам — и вели себя спокойно. Я решил, что их без опасений можно выпустить.

И вот тигры на воле. Как же обрадовались они такому празднику! Да еще погода в этот день была солнечной! Они валялись на земле, выбирали по своему вкусу травинки, бегали, прыгали, одним словом, наслаждались. Привыкнув к своему новому положению, стали внимательно осматриваться. И вдруг увидели реку. Подошли к ней осторожно, понюхали и зашли в воду по живот, напились вдосталь чистой, прозрачной воды, не пахнущей хлором.

И вдруг Акбар поплыл на другой берег. А там сплошь камыши, на сколько глаз хватает… камыши. Я оторопел.

Сейчас он доплывет, и все пропало: он окажется не только вне моего контроля, но и окажется в пограничной зоне. Тогда лови его там. Ведь придется организовывать настоящую охоту. Неизвестно, кто окажется в ней победителем.

Все это мгновенно пронеслось у меня в голове. Даю знак ассистенту, и тот с длинной жердью в руках бросается в реку наперерез плывущему уже в камышах тигру. К нашему счастью, река в этом месте оказалась неглубокой, всего по пояс. И ассистент быстро добрался до тигра. Оп начал бить жердью по воде перед самой мордой Акбара. Брызги не понравились беглецу, и он, красиво описав по реке полукруг, к большой нашей радости, возвратился на берег.

Бемби, стоя в воде, с интересом наблюдал заплыв Акбара, но сам почему-то в соревнование с ним не вступил. Это было просто великодушно с его стороны. Потому что, реши Бемби пуститься вслед за своим братом, я уж и не знаю, справились бы мы сразу с двумя пловцами.

Дня через три-четыре они совершенно освоились. Начались съемки. Тигры выдержали этот экзамен с честью, хотя условия были трудные. Они снимались «без отрыва от производства»: каждый вечер выступали в цирке, а днем ездили за много километров на съемки. Жара стояла тридцать-сорок градусов, а им приходилось делать по-несколько дублей. В одном кадре был запечатлен рекордный трюк — Бемби влезал по вертикальному столбу.

В таких необычных условиях работать интереснее всего: я люблю наблюдать за тиграми в неожиданных ситуациях.

В Ленинграде, например, в 1954 году работал иллюзионист Мартин Марчес. В одном из его фокусов участвовали голуби. После работы они разлетались по всему цирку, да так и оставались на карнизах до конца представления.

Во время моей работы они продолжали летать, и тигры их естественно, замечали, поднимали  головы и с интересом наблюдали за ними. Конечно, в это время не до работы.

Хищники интересуются всем, находящимся в движении.

Однажды после исполнения трюка с бумом, я не успел ещё зацепить карабин, как униформист сильным движением вырвал у меня из рук лонжу. Она ушла вверх, и конец ее выскочил из предохранительной сетки.

Чтобы продолжать работу, необходимо убрать из клетки бум, значит, надо достать лонжу. Не долго думая, стоявший на пассировке артист В. Асмус с моего согласия взобрался на клетку, достал трос и спустил его мне.

Как только Асмус полез вверх, тигры сразу насторожились, прижались к тумбам, как бы беря темп на прыжок. Асмус стал спускаться вниз, а у Тарзана не выдержали нервы. Он прыгнул, но не достал артиста. Тот, видя опасность, поднялся повыше, лег на сетку и замер. Была дана вода, но Тарзан не обратил на нее внимания.

Вслед за Тарзаном прыгнул и Раджа с не меньшей яростью. Но его струя воды поймала на лету и сбила в сторону.

Стрельба холостыми патронами и холодный душ ослабили пыл зверей. Асмус снова стал ползти вниз, и опять, я не сумел сдержать рассвирепевших зверей. Они снова летели вверх, на человека. Но он был недосягаемым для них. Это была настоящая тигриная охота. Почуяли добычу и забыли свое «высшее образование».

Я видел: слезть Асмусу не удастся — и скомандовал:

 - Виля, прыгай!

Асмус благополучно спрыгнул с высоты четырех метров, приземлившись между барьерами манежа и первым рядом партера.

Так в постоянном общении постепенно познаем мы друг друга. Каждая встреча сулит что-то новое. А разве это не интересно? Наблюдать, как на твоих глазах меняется живое существо. Я настолько сроднился со зверями, что ощущаю их членами моей семьи. И дома мы часто разговариваем о них с Елизаветой Павловной, как о своих детях, которые требуют постоянной заботы и внимания. Беспокоимся об их здоровье, задумываемся над их неожиданными выходками, обсуждаем тот или иной их поступок.

Вот в последнее время начала хитрить Уля, стремясь увильнуть от прыжка через Карата и Алмаза. На мой вызов она сходит с тумбы, но, не дойдя до положенного места, сворачивает в сторону, прячется за Карата. Если я начинаю выгонять ее оттуда, она либо садится снова на свою тумбу, либо уходит в такое место, куда мне во время представления вход запрещен, — там слишком опасно. Я даже не могу тушировать ее. И она это, видимо, расчуяла. Уля чрезвычайно хитра.

Уже несколько раз она отказывалась от прыжка. Номер от этого, правда, не страдает; выручает почти добровольный дублер Раджа. «Не хочешь — так я сделаю. И не хуже тебя, — словно говорит он, — можешь не воображать».