Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Действительно, правитель, уподобляясь простолюдину, собственными руками пробует на качество сало и воск, – такое вообразить было невозможно ни для одного государя «Божьей милостью». Это выходило за пределы разумения Русского Царя. Многие чужие земли русские люди посещали, много рассказов об иных нравах привозили, но о таком «недостоинстве» государей никто слыхом не слыхивал. Ни для того Господь наделяет человека ношей государя, чтобы он в толпе затерялся. Он миром правит по Божьей воле и должен «мир строить» по Его желанию, а не заниматься чужим делом.
Да, что с них, с этих «свеев» (шведов), взять. Они Бога забыли и лютой верой «окаянного Лютера» прельстились. Здесь Грозный бескомпромиссен. «Да какому тебе Богу молиться – ты ведь безбожник: не только истинной веры не познал ты, но даже скромное прибежище латинского Богослужения разрушено у вас, и иконы разбили, и священников сравняли с мирянами».
В полученном Иоанном Васильевичем ранее письме, Шведский Король ссылался на старые права и упомянул, что его соплеменники-варяги в старину на Руси правили. Тут уже была оскорблена не только личная царская честь, но и достоинство всей Русской земли. Это утверждение Царь никак не мог оставить без ответа, а его опровержение демонстрирует и конкретные исторические знания, и ясную систему историософских представлений.
Ссылаясь на «прежние хроники и летописцы», Царь заявляет, что варяги были на Руси, но были здесь в услужении у князей, принимая участие «во многих битвах». Сами же варяги, по мнению Грозного – «немцы» и исполняли поручения еще Ярослава Мудрого. Грозный считает этот факт очевидным, не нуждающимся ни в каких дополнительных обоснованиях. Он лишь сообщает об этом «невежде» Юхану.
Вопрос об этнически-племенной принадлежности варягов до сего дня не решен; историки по этому поводу много написали, но так и не пришли к единому мнению. Скорее всего, это был разноплеменной социальный сегмент, включавший и немцев в собственном значении слова и который на Руси определяли собирательным термином «варяги». Хотя в XVI веке никакой школы светской историографии не существовало, но Грозный озвучил тот тезис об этнической принадлежности варягов, который стал потом одним из выводов специальных исторических изысканий.
Совсем не важно, руководствовался он при этом некими политико-дипломатическими соображениями или нет. Важно другое: понимание той исторической роли, которую играли варяги. Они никогда не были хозяевами Русской земли, а лишь ее наемниками. Правда, оставался один, исключительный случай: Рюрик, ставший родоначальником «Дома Рюрика», к которому принадлежал и Грозный. Факт происхождения «от Рюрика» сохранили все «прежние хроники и летописцы», свидетельства которых Царю были хорошо известны.
Однако мироощущение Иоанна не замыкалось в мире исторической эмпирики, оно парило в высоком, промыслительном пространстве. Там же «рюриково звено» выступало не начальным, а промежуточным элементом в длинной цепи московской царскородности. «Мы ведем род от Августа-кесаря, а ты судишь о нас вопреки воле Бога, – что нам Бог дал, то ты отнимаешь у нас; мало тебе нас укорять, ты и на Бога раскрыл уста»[419].
Проблема династической первородности являлась для Грозного не политическим вопросом, а областью Веры. Он принимал эту историософскую концепцию не потому, что она была документально доказана, а потому что только так и должно было быть. Здесь мировоззрение политика обнаруживает свою полную слитность с мироощущением христианской русской души, чувствовавшей свою самость во всем.
В русле христианского провиденцианализма Грозный и воспринимал свое исключительное положение в потоке «настоящего настоящего». Эти представления он в 1579 году ясно изложил в послании другому монарху, врагу Руси – Польскому Королю (с 1576 года) Стефану Баторию (1533–1586).
«Всемогущий Бог благоволил ко всему нашему Роду: мы государствуем от Великого Рюрика 717 лет, а вы со вчерашнего дня на таком великом государстве, тебя первого из твоего рода по Божьей милости избрали народы и сословия королевства Польского и посадили тебя на это государство управлять ими, а не владеть ими. А они люди со своими вольностями, и ты присягаешь величию их земли, нам же Всемогущая Божья Десница даровала государство, а не кто-либо из людей, и Божьей Десницей и милостью владеем мы своим государством сами, а не от людей приемлим государство, только сын от отца отцовское по благословению приемлит самовластно и самодержавно, а своим людям мы креста не целуем»[420].
Здесь Грозный показал свои точные знания о закулисной стороне возведения на польский престол Батория – бывшего трансильванского воеводы и вассала Османской Империи. Его протектором выступал Турецкий султан Мурад III, благодаря чему Баторий в 1576 году и был избран польско-литовским Королем. Баторий происходил из древнего венгерского рода, и его предки «ходили и под турками» и «под немцами» (австрийцами) двести лет. Стефан Баторий короновался в Кракове в апреле 1576 года, и в своей речи он поклялся «вернуть Ливонию» Польше, хотя она ни ей, ни Литве никогда не принадлежала. В качестве гарантии своих прав польская шляхта настояла на том, чтобы новый Король взял в жены пятидесятилетнюю сестру умершего Короля Сигизмунда-Августа Анну Ягеллон. В Польше потом шутили, что когда Баторий надолго ушел на войну в Россию, то «сбежал от Анны к Ивану»…
Хотя война со стороны Руси и не являлась борьбой религиозной – в отвоеванных землях православные практически отсутствовали, но обращение людей к истинной вере, защита ее оставалась для Царя Иоанна всегда в центре внимания. Взяв в 1558 году Нарву, Царь повелел Новгородскому архиепископу прислать туда архимандрита и протоиереев, чтобы они крестными ходами по городу и вокруг города «очистили его от веры Латинской и Лютеровой»[421]. В городе и вокруг него было сооружено и освящено несколько храмов.
Так же было и в Дерпте (Юрьеве), и в других ливонских городах и местечках. Везде Царь повелевал устраивать церкви с причтами, особо заботясь о принятии местными жителями – эстами и латами – Православия. В Юрьеве была учреждена епископская кафедра, и на нее был возведен игумен Псково-Печерского монастыря Корнилий, чрезвычайно много сделавший для обращения в Православие эстонцев и литовцев. После перехода этих территорий к шведам (лютеранам) и полякам (католикам) все храмы были разорены, православные пастыри или истреблены, или изгнаны…
Ситуация на полях сражений постепенно начала изменяться не в пользу Руси. В январе 1577
