Григорий Котовский. Загадка жизни и смерти - Борис Вадимович Соколов
К 5 часам вечера бандиты согласились встретиться, но потребовали, чтобы я, войсковой старшина Фролов, выехал к ним только с бывшим начальником штаба антоновских войск Эктовым, и предупреждали, что, если нас явится больше, они письма не дадут и уйдут от нас в лес.
Эктов был освобожден из-под охраны чекистов и посажен на самую скверную в бригаде лошадь. Выехав с ним в поле, я сказал ему, что всякая попытка к бегству или разоблачение меня грозит ему немедленным расстрелом.
Верстах в двух-трех от села к нам подъехали четыре здоровенных, вооруженных до зубов бандита. Как потом выяснилось, это были командиры бандитских дивизионов.
Пожимая нам руки, они вручили нам письмо своего командира Ивана Матюхина и поехали вместе с нами в село, в котором разместилась моя бригада. Пропуск у нас был бандитский. В тот день пропуск был «Киев Корсунь».
Въехали в село, вошли в явочный бандитский дом богатого кулака, имевшего две паровые мельницы. Я распечатал письмо. Из него выяснилось, что Иван Матюхин приглашает нас пожаловать для соединения в лес, считая для себя небезопасным вылезать из него.
Исходя из того, что каждая лесная тропинка известна бандитам, я понял, что матюхинская банда, в случае нашей атаки на нее, уйдет от нас, и боевая задача нашей бригадой не будет выполнена. Поэтому я решил обратиться к Ивану Матюхину с новым письмом. В этом письме я писал, что его боязнь выйти из леса я считаю трусостью и что мне со своим отрядом, имеющим пулеметы на тачанках и большой обоз, трудно будет двигаться лесом. Я настаивал на прибытии Матюхина со своей группой этой же ночью в село, откуда мы и начнем совместные действия против красных частей. Письмо это было подписано мною и Эктовым и отослано Матюхину с комиссаром одного из наших полков Захаровым, командиром взвода Симоновым и одним из четырех бандитов, передавших мне письмо от Матюхина.
Когда наши посланцы отправились, оставшиеся три бандита захотели ознакомиться с состоянием нашей кавбригады. В этом им нельзя было отказать, и мы пошли к бойцам. От осмотра бандиты пришли в удивление и восторг. Они возбужденно и с некоторой завистью говорили, что все наши бойцы по своей выправке, молодцеватости и геройскому виду больше похожи на офицеров, чем на солдат. После этого осмотра мы вернулись в штаб моей кавбригады. На столе за это время появился самогон, жареные куры и баранина. У бандитов от самогона развязались языки, и они стали хвастаться тем, как расправляются антоновцы с красными. Захлебываясь от пьяного восторга и наслаждения, они говорили, что пленных красноармейцев, которые попадаются им, они не рубят и не расстреливают, а выкручивают им головы. Они хвалились тем, что их командир Иван Матюхин славится своей свирепостью, что у них нет пощады и что каждого красноармейца ждет мучительная смерть. В своей пьяной беседе они стали называть нам свои явки, места, откуда получают оружие, подковы и все, что необходимо для вооруженной борьбы. Мы сидели, разговаривали и все наматывали себе на ус. Вместе с нами был и Эктов, он, бедный, больше молчал. Не раз бывшие с нами мои командиры брались за шашку, чтобы отрубить бандитские головы, но железная дисциплина, сознание предстоящей работы и необходимость решения нашей боевой задачи сдерживали их, отдаляли от бандитов справедливую кару.
Уже 12 часов ночи, а наши посланцы еще не вернулись из своей опасной поездки. Беспокоюсь и за выдержку своих бойцов. Нужно быть очень осторожным и выдержанным, чтобы каким-нибудь случайным словом не выдать себя. Но все бойцы, как один, держат себя в руках. Нет слова «товарищ», есть слово «станичник», нет ни одного движения и взгляда, в котором можно было бы не только разоблачить, но даже заподозрить красного бойца.
В три часа ночи наши посланцы вернулись с ответом Ивана Матюхина. В нем сообщалось, что 14-й и 16-й полки во главе с командованием и «политотделом» под командой самого Ивана Матюхина стоят от села в двух верстах и что Матюхин, желая убедиться в нас, требует, чтобы я явился к нему для личных переговоров только с Эктовым.
Стоило Эктову или открыто заявить, что я Котовский, или сделать даже одно только предупреждающее об опасности движение, и я мог быть схвачен и убит, но выхода не было, начатое дело надо было доводить до конца, хотя бы и ценой своей жизни.
Я оседлал своего испытанного Орлика и поехал к Ивану Матюхину с Эктовым и двумя товарищами, отвозившими мое второе письмо.
Выехав из села, я сказал Эктову, что я трезво учитываю положение, вероятным выходом из которого считаю смерть, отдаю отчет в своих действиях и на безумный шаг иду сознательно. Вместе с тем я заявил ему, что при первой же попытке предательства он будет мною немедленно убит. Дальше я ему сказал, что в тот момент, когда мы будем подъезжать к бандитам, он не должен отрываться от меня ни на одну секунду и я должен чувствовать его стремя своим, иначе его ждет немедленная смерть.
…Из темноты выскочила группа всадников, около 50 человек, они окружили нас и стали радостно пожимать руку Эктову. Едем дальше вместе. Впереди видим большую группу всадников, вытянутую колонной по шесть.
Подъезжаем к небольшой кучке командного и «политического» состава, впереди здоровый, рослый мужчина с зверообразным лицом и свирепыми глазами. Около него человек тринадцать – пятнадцать, командиры и «комиссары» группы.
Почин разговора и действий беру себе. Подъезжаю к Ивану Матюхину, крепко жму ему руку и начинаю упрекать в том, что он теряет дорогое время на пустые разговоры, вместо того чтобы бороться против красных частей.
Резко поворачиваю лошадь и приглашаю следовать за собой. Раздается команда: «Справа по три, шагом марш!» – и банда трогается.
Едем, слева от меня едет командир 4-й группы Иван Матюхин, справа Эктов, сзади весь командный и «политический» состав антоновской банды. Окидываю быстрым взглядом Эктова и вижу выражение мучительной внутренней борьбы. Бросаю на него короткий угрожающий взгляд и сильно нажимаю на его ногу – этим напоминаю о своем обещании убить его при первой попытке предательства. На боку у меня висит маузер, застегнутый наглухо, в правом кармане наган, на взводе которого лежит мой палец. Нервное напряжение огромно, но силой воли держу себя в руках и веду спокойный серьезный разговор. Раздается окрик одной из наших застав: «Стой! Кто едет?» Отвечаем: «Киев». Начальник заставы спрашивает отзыв. Отвечаем: «Корсунь».
Втягиваемся в село. Иван Матюхин спрашивает, как организовано охранение, останутся ли за селом заставы.
Вместо ответа говорю, что об этом лучше всего спросить одного из тех бойцов, которые привезли от него письмо и видели наши охранения. Боец оказался рядом и отвечает, что к нам и муха не пролетит, а не то что пролезут красные. Матюхин успокаивается; отдается распоряжение об отводе бандитов по квартирам. Квартирьеры это делают очень любезно. Когда бандиты были расставлены по домам, мы, командный и «политический» состав Ивана Матюхина едем в другую сторону села, где я разместил свой штаб.
Около моего штаба стоит полуэскадрон одного из наших полков. Мы подъезжаем и спешиваемся, бандитов «радостно» приветствуют наши бойцы.
Командный и «политический» состав банды с Матюхпным во главе входит вместе со мной в штаб. Хозяин дома радостно приветствует их, и стол заставляется богатым угощением. Появляется и обожаемый бандитами самогон.
После обильной закуски открываем совещание, на обсуждение которого ставим вопрос борьбы с Советской властью. Совещание открываю вступительной речью я, после даю слово одному из наших комиссаров – Борисову, который зачитывает выдуманную и написанную нами резолюцию никогда не бывшего «всероссийского совещания повстанческих отрядов и организаций». Трескучая резолюция – красивый набор слов. Борисов, представленный мною членом партии левых эсеров, немного волнуется.
Беру слово опять себе и на основании резолюции говорю о необходимости отказа от открытой вооруженной борьбы с Советской властью и перехода в подполье. Матюхин высказывается против и ближайшей своей задачей ставит свержение Советской власти в Тамбовской губернии.
В дальнейшем разговоре я стараюсь получить сведения о месте нахождения контуженного во время одного из боев Антонова, но об этом никто из бандитов не знает. Иван Матюхин заявляет, что теперь он станет во главе движения